Компромисс (Часть 3. Маркот)

Чтобы не помешать окружающим, они выбрали для продолжения посиделок крайний дом. Часовые, коротавшие ночь у старого автобуса, покосились на них и вернулись к обозрению местности. Оборотень взобрался по приставной лестнице на чердак следом за Маркотом и прикрыл за собой ссохшуюся дверь. Как раз вовремя. По крыше забарабанил дождь.

— Ну-с приступим. — Маркот извлек из рюкзака начатую бутылку и пару помятых одноразовых стаканчиков. Следом на перевернутый ящик водрузилась банка шпрот и обкусанный с обеих сторон батон. — Ты не брезгуешь, надеюсь? Я тебе с серединки отрежу. Почему-то я их так люблю есть, нерезаными.

— У каждого свои странности, — вспомнил Оборотень услышанные когда-то слова.

— Хорошо, что ты понимаешь. Тич тоже всех понимал. Я надеялся, что Панда такой же…  А вы что, поругались? Почему ты такой угрюмый?

— Я всегда угрюмый. Тебе то что?

— Просто разные вы очень. Как общий язык находите?

— Не твое дело, Маркот. Чего докопался?

— Надо же о чем-то говорить. Тебе окуляры не мешают?

— Немного.

— Так сними их.

— Не могу.

— Почему?

— Конъюнктивит.

— Да брось ты! Я здесь заживо гниющих людей видал, трупы развороченные. А ты меня воспаленными глазами боишься напугать.

Оборотню уже порядком надоело всматриваться через затемненные линзы. А Маркот, кажется, был адекватен.

— Только обещай, что за стволом не потянешься. Я не мутант и ничем не болею. Просто так получилось.

— Ничеси… Одни белки и зрачки. Это у тебя всегда так было?

— Здесь началось. Врач сказал, местные условия повлияли.

Маркот вытряхнул на пол содержимое рюкзака, откопал среди вещей футляр с бритвенным станком, внутри которого было встроено маленькое зеркальце, и всмотрелся в свои собственные глаза освещая лицо фонариком.

— Фууух. У меня, кажется, все нормально. Нельзя же так людей пугать. Хотя, это ж не смертельно. В конце концов, сейчас контактные линзы какие хочешь продаются. А вот если тебе в аномалии голову оторвет, тут уже ничего не сделаешь…

Маркот залпом опрокинул в себя стакан, зажевал куском горбушки и принялся собирать рассыпанные вещи. Потом он стал рассказывать ему о своей семье, о пожаре, после которого они фактически оказались на улице, о доме, в который он мечтает вернуться и больше никогда не вспоминать обо всех тех ужасах, которые ему довелось здесь испытать.

— … Я по жизни был то еще ссыкло. Пока сюда не занесло. В первый раз, когда на меня возле деревни слепыш кинулся, стоял и мямлил «собачка, собачка», а собачка как вцепится в плечо. А я лежу как дурак, горло прикрываю и ору от боли. Тут совсем рядом выстрел раздался. Пес меня в последний раз грызанул и сдох. Поднимаю голову: Сом стоит, и кроет меня распоследними словами. Отволок меня к доктору. Руку заштопали. Предложили домой возвращаться. А куда мне идти? У меня и дома-то нет… Ну ничего. Совсем немного осталось. А ты как сюда попал?

— Любопытство.

— И все?

— По большей части, да. В итоге, через такое прошел, что и рассказывать не хочется. Рассказывай лучше ты. Ведь за этим меня позвал?

— Да. Выговорится хотелось. Надеюсь, я не ошибся с собеседником…

Маркот снова увлеченно заговорил, прихлебывая водку большими торопливыми глотками. Оборотень разве что пригубил пару раз — после спиртного его мучили кошмары. Об этом знала Панда. А вот собеседнику это знать было необязательно.

Его речь становилась все отрывистей и путаней. Маркот начал в красках описывать повадки кровососа, тут же перешел на бесчинства бандитов, а потом и вовсе понес какую-то околесицу про рыбалку. Когда он в очередной раз потянулся к стакану, Оборотень накрыл его руку своей и предложил с этим делом заканчивать.

Маркот потянулся за очередной сигаретой, уронил, не глядя подобрал, и не заметил, что подкурил фильтр. Повертел в пальцах испорченную сигарету и затушил ее о ящик.

— Извини. Утомил я тебя своим трепом?

— Все нормально.

— Я ж клоун по жизни. На морде лыба намалевана, а на самом деле… как-то так…

Маркот ушел когда на улице рассвело. По его словам, у него был «свой» человек на блокпосте, который должен был заступить на вахту с утра и пропустить его. Вот и не торопился. Перед тем, как покинуть чердак, он собрал с пола весь мусор и унес его с собой, заявив, что негоже гадить там, где живешь, пусть и недолго.

Оборотень рассеянно пожал протянутую на прощание руку и отправился искать Панду. На душе было паршиво, а в голове пусто как в пересохшем колодце.