Компромисс (Часть 4. О дипломатии изломов)

— … в упор стрелять нельзя. Излом тебя на последнем издыхании одним ударом убить может. Если повстречался с изломом, надо предложить ему еду и попробовать договориться. Эти существа очень умные — они разговаривать умеют, хоть и плохо. Но если проявить терпение, от них можно много интересного узнать. Еду они больше любят человеческую, особенно вкусняхи всякие: шоколадки, колбасу копченую, сгущенку. Если его угостить, он не станет тебя убивать. Может даже проводить, куда попросишь, и будет защищать от других мутантов.

Панда сидит на сыром бревне по-мужски раздвинув ноги, всклокоченная и неумытая. В руке у нее кружка с каким-то питьем, от которого поднимается пар. Рядом с невозмутимым видом сидит Кот и разглядывает двух сидящих напротив парней, видимо салажат, судя по их еще не заросшим головам и почти новым вещам. На одном надет синий клеенчатый дождевик, какие обычно покупают себе бабульки для походов в лес за грибами, и широкополая панама камуфляжной расцветки. У второго на ногах резиновые тапки, видимо, обувь не по размеру выбрал, и теперь мается.

— А ты сам-то их видел? — с недоверием выдает «дождевик». На коленях он держит обрез двустволки и пытается скопировать позу сидящего напротив охотника.

— Сам не видел. Мне дядька рассказывал, как однажды с изломом повстречался на Радаре. Принял его за обычного бродягу. Подошел. Поздоровался. Тот тоже поздоровался, а потом спросил, нет ли чего покушать, и лапу огромную из-под плаща высунул. Вот тут дядька и понял, кто перед ним стоит. Предложил ему кильки, хлеб и сгущенку. Излом банку сгущенки схватил, когтями дырочки пробил и высосал. Спросил, что еще есть сладкое. Сожрал все печенье, шоколад и даже сахар. Хлеб с кильками по карманам плаща распихал, на потом. Дядька не растерялся и говорит: «Я тебя накормил. А ты будь другом, проведи меня через лес». Излом его через все аномалии провел, еще и волков отогнал. По пути они познакомились. У изломов даже имена есть. На прощание дядька ему еще еды отсыпал, благо до «Милитари» недалеко оставалось. Он еще по дороге пару артов успел подцепить неплохих, так что в убытке не остался.

Оборотень подошел ближе и уселся на корточки протягивая руки к огню. Утро выдалось довольно прохладным. Панда бросила ему мимолетный задорный взгляд и протянула свою кружку, но он отрицательно покачал головой.

— Думаешь, раз мы здесь всего неделю, нам можно любую дичь впарить? — подает голос обладатель резиновых тапок. — Тебе твой дядька сказок понарассказывал, а ты их теперь нам пересказываешь.

— Дело ваше, Ярик. Не хотите, не верьте. А я в это верю, потому, что жив до сих пор только потому, что делаю так, как меня учили. С голоду буду подыхать, а к запасам на случай встречи с изломом не притронусь. — Панда шумно отхлебывает из кружки и поворачивается к охотнику. — Кот, вы же знали Тича. Он мог соврать?

— Вряд ли. Не тот человек.

— А вы видели изломов?

Охотник достает из внутреннего кармана фляжку, отвинчивает пробку и протягивает Панде.

— Еще будешь?

— Спасибо. Мне уже хватит.

— Правильно. Похмеляясь, нужно знать меру, иначе это может перейти в новую пьянку, — нравоучительно изрекает Кот, отпивает и прячет обратно. — Изломов, говоришь? Видел одного. Давно.

— Расскажете?

— Я в ту пору на Янове обитал. Отправились мы однажды с моим другом Индейцем в сторону цементного завода. Там накануне какую-то тварь видели. Нас попросили с ней разобраться. Индеец — человек довольно общительный. Еще он порой любит выкурить с собеседником трубку мира. Причем, трубку он набивает отнюдь не табачными листьями. А что любят делать команчи после курения трубки? Жрать.

В подсумках у Индейца, помимо патронов калибра 7,62, всегда можно найти пузырек с нафтизином и всевозможные ништяки типа конфет и шоколадок. Но это присказка. И вот идем мы, беседуем. Индеец с пригорка местность в оптику осмотрел, и вдруг принялся ни с того ни с сего потрошить свои заначки и все в один карман перекладывать. На мой вопрос, зачем, ответил, что, мол, сейчас все увижу, и попросил оружие за спину убрать. Ладно. Убираю. Идем дальше. И тут вижу — сидит на нижней ветке дерева мужик, весь в плащ-палатку закутался, одни босые ноги торчат и голова плешивая.

Индеец ему кричит: «Стах, доброго здоровьица!», и шоколадку ему кидает, причем так, что мужику ее заведомо не поймать. Из-под плаща вылетает рука, метра полтора длиной, ловит шоколадку и тут же тянет ее ко рту. Зубами обертку содрал, выплюнул, шоколадку съел. «Вкусно — говорит, — есть еще?». Индеец ему второй батончик кидает. Та же история. Потом начинает расспрашивать, не видал ли он неподалеку странное животное. Излом ответил, что видел, но пока животное к нему не лезет, он его не трогает.

«А где оно? Скажешь, получишь еще одну». Излом опять свою длинную руку из-под плаща вытянул, уцепился за ветку и на верхушку дерева полез. «Там» — говорит, и второй, обычной, рукой указывает направление. И добавляет: «Он сильный. Если человека убьёт, можно Стах еду у человека заберет? Тот не кушает, а Стах любит». «А Стах может помочь человеку зверя убить? Человек ему за это еду отдаст. А потом еще принесет». И, представляешь, малой, он нам помог.

— А что за зверюга была? — Панда смотрела на охотника с плохо скрываемым детским восторгом.

— Крысиный волк. Редкая и очень противная тварь, не такая опасная, как, скажем, кровосос, или химера. Неприятен тем, что он телепат, как и пси-собака, собирает вокруг себя стаю и направляет ее на жертву, а сам в сторонке ждет. Если стая не справится, тоже не расстраивается, и с удовольствием пожирает трупы своих. На цементном заводе в ту пору крыс расплодилось — мама не горюй, вот и пришел откуда-то, может даже из Припяти через путепровод проскочил. Эта тварь нечувствительна ни к химии, ни к радиации. Пока Стах с его армией сражался, мы с Индейцем этого крысиного контролера по всему заводу гоняли – он шустрым оказался, да еще глаза отводить умеет, и мелкие глюки насылать. Еле убили. Здоровый как кабан. А до чего вонючий!

Все собравшиеся, за исключением Оборотня, засмеялись.

— Ладно. Все это, конечно, хорошо, но хабар сам себя не найдет. — Панда допила свою кружку и повернулась к другу. — Что-то ты бледнее обычного. Ты себя нормально чувствуешь?

— Да. Пойдем, а то ты опять нажрешься, алкаш.