Сердце Оазиса (Часть 3)

Солнце склонилось к горизонту. Они расположились на поросшей сорняками и низкой порослью площадке над входом в обвалившийся железнодорожный туннель. Снизу отчетливо просматривались рельсы. Чуть поодаль виднелся небольшой перрон с ржавыми перилами и выцветший одноэтажный домик, одной стеной вросший в холм. Возле входа валялось несколько трупов.

Чернобыльские псины даже после смерти внушали страх своими оскаленными пастями и вытаращенными глазищами. Мертвый зомби с развороченной башкой лежал на шпалах раскинув руки в стороны, как будто отдыхал после тяжелого дня. Из одежды на нем остались только изорванные джинсы да грязная серая футболка, даже ботинки кто-то не побрезговал снять. Еще при жизни, если состояние зомби можно назвать жизнью, он успел порядком поистрепаться — его одежду покрывали грязно-кровавые пятна, а руки были до костей изъедены химией. Наверняка еще и «фонит» от него как от ядерной боеголовки.

Взглянув на труп, Панда кашлянула и уткнулась лицом в ладони. К счастью, ветер дул сбоку, и запах до них не доносило. Вим как ни в чем не бывало достал детектор жизненных форм и принялся сканировать местность.

— Всего шесть рыл: четверо в домике и двое под нами. И еще мелкая живность, типа тушканов, в неопределенном количестве — сигнал очень смазанный, бетон экранирует.

— Могло быть хуже. Как внутрь пробираться будем? Желательно, без лишнего шума. Убрать их можешь?

— Легко. — Глаза наемника сверкнули задором. — Разрешите приступить, начальник?

— Какой я тебе начальник? — Тич нахмурился. — Может ты их как-нибудь в сторону уведешь? Люди все-таки.

— Думаешь, нас эти люди пощадят, если поймают? Уж нас с тобой точно нет. Ну, я пошел?

— Иди.

Херувим скинул рюкзак и автомат на траву и стал спускаться с холма. В быстро наступивших сумерках из туннеля выскользнула серая тень и пронеслась в сторону водонапорной башни. Если бы Тич не высматривал наемника намеренно, то вряд ли бы его заметил. Из самого туннеля он так и не смог уловить ни звука.

Вскоре из самого домика послышалась пара выстрелов, сопровождаемых отрывистыми нецензурными выкриками. Панда тихо вскрикнула и зажала рот рукой. Тич строго посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Из домика вальяжно вышел Херувим, повернулся в сторону туннеля, приложил руку с зажатым в ней ножом к груди и поклонился. Потом выпрямился, убрал нож и сделал приглашающий жест. Лица под балаклавой видно не было, но Тич был уверен, что наемник улыбался.

— Клоун, — шепотом выругался сталкер поднимаясь на ноги и повернулся к племяннице. — Лапочка, говоришь? Эта лапочка только что ворвалась, как хорек в курятник, и шестерых уложила.

— А может, он их не убил, а только оглушил?

— Сомневаюсь. У них не принято оставлять свидетелей.

К тому моменту, как они подошли ко входу в вентиляционный комплекс, Вим куда-то исчез. Видимо решил пробежаться вокруг, проверить, нет ли кого поблизости. Тич вошел в здание первым. Один из находившихся в помещении людей лежал с перерезанным горлом прямо на пороге, через него пришлось переступить. Еще два бездыханных тела было в соседней комнате — у одного зияющая рана в груди, у второго в затылке.

На небольшом костерке закипал облезлый эмалированный чайник, красный, в белый горошек. Рядом на газете разложены куски хлеба с салом и еще не остывшая печеная картошка. Край газеты уже успел пропитаться кровью, отчего общая картина смерти становилась еще тоскливей и гаже. Еще один нашелся на лестнице. Этот сжимал в руках обрез, из которого перед смертью успел выстрелить. В воздухе отчетливо пахло пороховыми газами. Его глаза были широко распахнуты, а рот так и остался открыт в последнем крике. Из перерезанного горла по ступеням стекал тонкий кровавый ручеек.

Из темного угла на Тича уставился злыми глазками тушкан — уже прибежал, привлеченный запахом свежей крови. Мужчина рассеянно пальнул по нему из дробовика и обернулся к племяннице. Та стояла бледная как полотно и кусала губы уставившись, почему-то, именно на чайник. Поймав на себе взгляд дяди, она отвернулась и побежала на улицу. Некоторое время Панда стояла, прислонившись плечом к стене и глубоко вдыхала прохладный ночной воздух. К счастью, обошлось без истерик и обмороков. Тич не спешил приставать к ней с разговорами. Пусть лучше сама обдумает и осознает случившееся.

Наемник вынырнул из-за угла как всегда бесшумно. Увидев бледную растерянную Панду, он стянул с головы маску, виновато опустил голову и застыл в паре метров от нее, как будто не решался подойти ближе.

— Каково это? Убивать? — Голос девушки был тих и печален.

— Сначала мерзко. А потом привыкаешь. Даже какой-то кайф от этого ловить начинаешь. — Также тихо ответил Херувим. — Прости. По-другому было нельзя. Они тоже были убийцами. Грабили и убивали тех, кто приходил сюда за тем же, за чем пришли вы. Без меня у вас не было шансов. Трупы сталкеров они оттаскивали в туннель. Я видел их там не меньше десятка. Не жалей их. Они того не стоят.

— А ты стоишь?

— Как знать. Может тоже не стою. Но я на вашей стороне. И дело даже не в деньгах.

— А в чем?

— Да какая разница, сестренка? — Наемник поднял голову, криво улыбнулся и принял свой обычный напыщенный вид. — Ты хотела попасть в Оазис? Я тебе дорожку расчистил. Чего стоишь? Кого ждешь? Твой дядя уже, небось, туда побежал. Давай догонять его, а то все самое интересное пропустим. Шевели ножками!

Панда выдавила из себя ответную улыбку и стараясь не смотреть на трупы вошла в здание следом за наемником.

Тич прохаживался вдоль стены в ожидании племянницы. Увидев Херувима, он снова нахмурился.

— Я же просил, без лишнего шума, — выдавил он скорее для острастки.

— Все в порядке. Я проверил. Поблизости больше никого нет.

— А если бы были?

Наемник пожал плечами, мол, подумаешь, трупом больше, трупом меньше, но вслух произносить это не стал.

— Ладно. Чего зря время терять? Женя, ты как себя чувствуешь?

— Все нормально, дядя. Пойдем.

— Ну тогда вперед. Других аномалий здесь нет. Я проверил. Но под ноги все равно смотрите. А, впрочем, кому я говорю…

Они миновали еще одно помещение и, поднявшись по ступеням, оказались на небольшой площадке, через которую проходили широкие трубы. Тич полез по трубе первым, следом Панда. Вим замыкающим. Через несколько метров труба закончилась еще одной площадкой, сильно, засыпанной обвалившейся штукатуркой. От нее вверх и вниз шли ступени в соседние помещения, оба частично обрушившиеся.

Они миновали еще несколько пролетов и вышли к последней, если верить плану, вентиляционной трубе, которая поднималась вверх почти вертикально. На ее внутренних стенках были приварены кривые, местами проржавевшие скобы. Тич снова полез первым, но вскоре остановился не в силах двигаться дальше. В результате последнего обвала плиты сдвинулись, и труба оказалась сильно сдавлена, так что пролезть дальше не представлялось возможным.

Тич изо всех сил упирался ногами в нижнюю скобу одновременно пытаясь подтянуться на руках, но все было тщетно — толстый металл прочно удерживал его в районе груди не давая протиснуться дальше. Он почувствовал себя сказочным Винни-Пухом. В голове пронесся диалог медвежонка и кролика, тот самый, мультяшный: «- А все потому, что у кого-то слишком узкие двери! — Нет. Все потому, что кто-то слишком много ест!». Тич усмехнулся и к недовольству Панды и Вима полез назад.

— Все. Приехали. Дальше не пролезть. Слишком узко.

— А может, — Наемник отряхнул изгвазданные в рже перчатки, — попробовать гранату прикрепить и взорвать? Под действием ударной волны проход расширится… Ну или окончательно закроется…

— И нас заодно здесь похоронит. Тут же все еле дышит. Я тебя почему просил не палить без нужды? В школе физику учил?

— Учил.

— Ну вот и нечего чушь пороть. Ну прости, Женя, сама видишь.

— А может я попробую? Я недалеко, туда и сразу назад.

Не дожидаясь разрешения, она снова полезла в трубу. Прошла минута, вторая, но Панда не возвращалась.

Тич окликнул племянницу, но ответом ему послужил лишь отдаленный тушканий писк.

— Черт! Что ты там про гранату говорил?

— Подожди-ка. Дай дробовик.

Вим положил на решетку рюкзак и автомат и нырнул в трубу. Оказавшись на сгибе, он как смог выдохнул и не без труда протиснулся вверх.

— Я пролез! — Крикнул он Тичу. — Если не выберемся отсюда, жди на другой стороне.

— Найди мою племянницу.

Тушканий писк доносился все ближе и отчетливее. Выбравшись из трубы, он оказался на очередной металлической площадке, от которой вверх вели все такие же бетонные ступени. Нижнее помещение было завалено бетонными блоками вперемешку со штукатуркой. Теперь уже он слышал и голос Панды.

— А ну кыш! Пошли вон! Прочь, крысы вонючие! Кыш от меня!

И еще ряд словечек, совсем не вяжущихся с образом воспитанной молодой девушки. Вим усмехнулся. А что, тоже прикольно. Никогда раньше не слышал, чтобы она матом ругалась.

— Вам же по-русски сказали, кыш! — наемник выскочил из-за угла резанув лучом фонарика темноту. Панда умудрилась взобраться по каким-то торчащим из стены обрубкам чуть ли не под потолок и оттуда крыла тушканов на чем стоит. Твари истерично верещали в ответ и бросались на стену.

Боясь задеть ее, Вим выстрелил в самого крайнего тушкана, разнеся его в фарш, и шагнул назад.

— А ну сюда, говноеды!

Он подпустил их ближе, и палил пока не закончились патроны. Потом перехватил дробовик за ствол и принялся лупить бросившихся на него мутантов. В раже битвы он не услышал, как от раздавшихся выстрелов по бетонным коридорам заметалось гулкое раскатистое эхо и где-то поблизости с грохотом обвалился потолок. За углом ухнуло, зашуршало, загремели катящиеся камни. Панда что-то орала пытаясь перекричать пронзительный тушканий писк, но он не слушал. А мутанты все перли серой лавиной, норовя свалить с ног и разорвать на части.

В те времена, когда Оазис только открыли, сюда ринулось много смельчаков. Кто-то добирался уже на исходе сил, порой раненый или истощенный, и становился легкой добычей для обитавших здесь монстров. В ту пору тушканы и расплодились. Теперь пищи стало мало, и появившиеся в подземелье люди вызвали у оголодавших зверьков настоящий фурор. Они неслись, не разбирая дороги, кусали друг друга и орали, вожделея свежую кровь. Продолжалось это минут пять, не больше. Наконец визжащий поток поредел, а потом и вовсе иссяк. Вим отфутболил в стену последнего тушкана и утер пот со лба.

— Фууух. Кажись, все. Сестренка, ты там жива? Уже можно спускаться. Как ты там вообще очутилась? Твой папа случайно не альпинист? — спросил он, подойдя ближе.

— Мой папа — козел!

— Ну тогда понятно… — не закончив фразу, Херувим заржал как сумасшедший.

Панда тоже засмеялась и принялась выискивать ногой опору чтобы спуститься вниз. Торчавший из стены ржавый крюк, за который она держалась, сломался, и она, не удержав равновесие, шмякнулась на наемника и свалила с ног. Некоторое время они валялись по полу, продолжая оглашать коридоры безудержным громким смехом, не в силах подняться от накатившей усталости и радостной эйфории.

— Дядя! — вскрикнула Панда, вскочила на ноги и побежала обратно. Вим бросился следом.

Она повернула за угол и застыла в немом ужасе закрыв руками нижнюю часть лица. На месте прохода возвышалась куча рухнувших бетонных плит. В луче фонаря еще продолжала кружиться пыль.

— Нет… — Из глаз девушки покатились крупные слезы. Она упала на колени и зарыдала в голос. — Что я наделала…

Наемник молча стоял рядом. Ему тоже по-своему было жаль Тича, но были у них проблемы и поважнее: самим бы теперь выбраться. А для этого нужно пройти комплекс до конца.

Он дал Панде время поплакать и присел рядом.

— Жень, ну хватит. А то сейчас сам зареву. Может он и жив. Вдруг, обвал только здесь произошел, а там только пыль полетела.

— Ты думаешь, у дяди был шанс?

— Ну конечно же, был. Вставай. Надо идти дальше.

Она шмыгнула носом и поднялась на ноги. В глазах Панды все еще стояли слезы. Вим обнял ее и погладил по спине. Они были почти одного роста и могли легко смотреть друг другу в глаза, но не стали этого делать. Просто стояли уткнувшись подбородками друг другу в плечо.

Коридор привел их в просторное круглое помещение, на противоположной стороне которого виднелся проем, ведший в еще один коридор. В центре выстроились в ряд четыре арки. На верху, на высоте примерно пяти метров можно было рассмотреть крупную сетку, сквозь которую виднелось несколько ярких звезд. Они обошли зал в поисках лестницы или каких-нибудь уступов, по которым можно было бы подняться, но так ничего и не нашли. Только пара чахлых кустов и не менее чахлое деревце, выросшее возле одной из колонн.

— То самое «древо познания», на котором растет «сердце», — горько усмехнулась Панда. — Если верить справочнику, это и есть Оазис.

— Хреновый у них какой-то Оазис. Лично я ничего не чувствую: силы не прибавляются, раны не затягиваются. А меня тушканы за ноги покусали нехило. Хорошо, что ткань крепкая, а то бы до костей обгрызли, ублюдки мелкие.

— И ты молчал?

— Не до того было. Слушай, а может, нужно дальше пройти? Вдруг аномалия свое местоположение сменила? Ведь такое часто бывает.

— А как же твои раны?

— Вот там и залечусь. Пошли.

Пройдя под одной из арок, они услышали позади электрический треск, за которым последовала яркая вспышка. Как будто шаровая молния взорвалась. Одновременно обернувшись, они увидели сыплющийся под аркой не то густой снег, не то белый пепел. Панда шагнула назад и протянула руку желая узнать, что же это за субстанция, но Вим отдернул ее. «Снег» не пах химией, да он вообще ничем не пах, и детектор вел себя спокойно, но все же было в нем, возникшем из неоткуда, что-то подозрительное.

Они прошли по коридору, миновали место недавнего сражения с тушканами и вскоре вышли в тот самый зал. Ничего не изменилось. Только из-под крайней арки продолжал сыпаться «снег».

— Нас накололи. Расходимся. Если раньше и было что-то, то теперь нет ни фига. Предлагаю передохнуть, а с утра продолжить искать выход.

Вим подобрал трухлявую доску и ударил ей по камню, чтобы расколоть на куски. Подобрал еще одну и повторил процедуру. Уж под куполом обвала быть не должно, решил он. Вскоре в глухом закутке коридора разгорелся небольшой костерок. Побродив еще немного, Вим вернулся с парой банок консервов и бутылкой воды в руках.

— Как говорят бандосы, жмур, он добрый, жмур поделится, — наемник уселся на корточки и попытался спародировать гопника. — Им оно уже все равно ни к чему.

— А вдруг, отравимся?

— Так оно все запаянное и запечатанное. Сроки тоже в норме — я проверил. Нечего брезговать. Ты у нас сталкер, или как?

— Вроде того.

— Ну вот и ешь. — Вим вскрыл первую банку, понюхал содержимое и протянул Панде. — Нормальная тушенка. Я и похуже видал.

Сам он есть не стал. Не то, чтобы не хотелось, просто посчитал, что на голодный желудок ему будет проще не уснуть. Он, конечно, значительно сократил обитавшую в подземелье колонию тушканов, но вряд ли истребил их полностью. В ближайшие часы зверушки не побеспокоят, но, когда трупики их товарищей закончатся, скорее всего, сделают еще одну попытку употребить в пищу забредших сюда людей.

Вим так торопился на помощь Панде, что даже не взял у Тича запасные патроны, и после стрельбы «Чейзер» превратился в обычную дубину, пускай и тяжелую, но малоэффективную против неприятеля крупнее тушкана. Нет, при желании, он и кирпичом кровососа забьет, если другого выбора не будет, но лучше не надо. Был еще пистолет с парой запасных магазинов, вполне приличный «Кольт», пускай и не самой новой модели, но тоже не слишком эффективный против серьезного противника. Что ж, по крайней мере, ножи на месте — пожалуй, это его самое лучшее оружие на данный момент. Вим привычно крутанул на ладони клинок и положил его рядом с собой — так, на всякий.

Панда поковырялась в банке и поставила ее поближе к огню, видимо решила, что разогретая тушенка придется ей по вкусу больше.

— Как ты думаешь, мы выберемся? — спросила она после недолгого молчания.

— А куда мы денемся? Найдем какой-нибудь способ. Надо только немного передохнуть.

Вим вытащил из кармана раздавленную пачку сигарет, отыскал более-менее целую и предложил Панде. После того, как она отказалась, прикурил от уголька и стал расшнуровывать берцы. Штанины комбеза были изодраны тушканами чуть ли не до самых бедер. Кровь уже успела подсохнуть, попутно прилепив ткань к коже.

Попыхивая сигаретой, наемник принялся закатывать штанины, порой отдирая их от ног вместе с кровавой корочкой. Многочисленные мелкие ранки тут же начинали кровоточить, оставляя на светлой коже тонкие красные дорожки.

— Может помочь?

— Не надо. Я сам.

Долго не мудрствуя, он облил ноги перекисью водорода, обтерся куском бинта и намазался зеленкой. Потом также быстро перевязался и вколол себе что-то в плечо прямо через рукав.

— Ну вот и все. Могло быть и хуже. Главное, что самое ценное не откусили. — Вим указал себе чуть ниже пояса, понял, что ляпнул лишнее, и покраснел. — Ой, извини.

Панда хихикнула:

— Ничего, бывает хуже. Но реже. — Она взяла разогретую банку и принялась за еду цепляя куски раскладной ложкой. — Может все-таки поешь? Мне этого много.

— Нет. Если не лезет, на утро оставь.

Панда завернула банку в пакет и отставила ее в сторону.

— Почему ты не хочешь есть?

— Знаешь, как меня однажды Чикатиллыч обозвал? Ганнибал-каннибал. А знаешь, почему? Потому, что я людоед. Вот когда по-настоящему проголодаюсь, возьму тебя и сожру, а потом на косточках покатаюсь, моя прелесть. — Херувим заурчал, встал на четвереньки и подполз к девушке, опрокинул ее на пол и принялся щекотать, шипя ей в шею. — Сожжрру, сожжрру, моя прелесть. Голлум! Голлум!

Панда хохотала и извивалась, пытаясь увернуться от цепких пальцев, и дрыгала ногами. Пожалуй, столько веселого смеха это подземелье не слышало никогда. И вряд ли когда-нибудь услышит.

Оба прекрасно понимали, что их шансы на выживание невелики — выйти наружу можно было либо через вентиляционную трубу, которую теперь завалило, либо через дыру в куполе, до которой попробуй доберись, либо после раскрытия секрета аномалии, который еще предстояло разгадывать. К тому же, неизвестной оставалась судьба Тича. Связи с внешним миром тоже не было — толстый слой бетона экранировал любой сигнал. Не желая плакать от навалившихся на них трудностей, они предпочли смеяться.

— Перестань, дурак, у меня уже живот болит!

Вим перестал и посмотрел девушке в лицо. Возможно, шанса больше не будет. Он слегка коснулся губами улыбающихся губ. Без напора и пошлости, скорее по-родственному. Панда перестала смеяться и посмотрела на него серьезно, даже с вызовом, мол, и что дальше?

— Устала, сестренка? Может поспишь? А завтра ты придумаешь, как нам отсюда выбраться. Или я придумаю.

— Как тебя зовут?

— Даниил.

— А меня Евгения.

— Я знаю.

— Ну да, точно.

— Иди сюда. — Вим сел опершись спиной о стену, усадил Панду к себе на колени и обнял ее одной рукой, другой незаметно проверяя, хорошо ли достается пистолет. — Спи. Я покараулю.

— Я не смогу уснуть.

— Сможешь.

— В детстве, когда мне не спалось, дядя рассказывал мне сказки. А ты знаешь какую-нибудь сказку? Расскажи. — Она устроилась поудобнее и обняла его за шею. — Ну. Только с хорошим концом.

Херувим растерялся. В детстве ему не рассказывали на ночь сказок. Родители были все время заняты. Маленький Даня получал все, что было необходимо в его возрасте, за исключением внимания и любви. И засыпать он привык под доносившиеся из соседних комнат долгие телефонные разговоры матери, или их с отцом обсуждения предстоящих дел.

Они часто уезжали в командировки, оставляя его под присмотром соседей, а когда подрос, и вовсе отправляли в интернат, на месяц, а то и на два, чтобы не мешал. Так он научился быть один, не просить ничьей помощи и ни к кому не привязываться. Он иногда придумывал себе собственные сказки, но быстро их забывал. Да и кому они нужны, эти сказки?

— Ты бы еще колыбельную спеть попросила. Ладно, слушай. Однажды один человек решил уйти жить в лес. Три дня и три ночи он пробирался через лесные чащи, пугая лесных жителей своей злой физиономией, а на четвертый вышел на поляну. Там стояла избушка на курьих ножках. Вокруг был построен забор их человеческих костей. В избушке жила старая колдунья со своим черным-пречерным котом. Она пригласила его в гости. Накормила, напоила и спать уложила. Ночью он проснулся от жуткой тряски. Это избушка замерзла и начала отплясывать брейк, чтобы согреться. Человек взял топор и отрубил избушке ножки, ибо нечего скакать, когда другие спят. Они с колдуньей их пожарили и съели. Отведав ножек, колдунья превратилась в прекрасную деву, а ее кот в коня. Произошла любовь. А потом она села на коня, как была, голая, и ускакала в рассвет. Утром человек проснулся — ни избушки, ни колдуньи. Лежит он на полу голый, с полным ртом опилок. А рядом разломанный стул с обгрызенными ножками. Короче, случился у нашего героя нереальный наркотический трип. С тех пор он «дурь» больше не употребляет.

На моменте про топор Панда нахмурилась, а потом и вовсе скривилась.

— Дурак. Я же просила, добрую сказку. А это что за наркомания?

— Сказка о наркомании. Со счастливым концом, как ты и просила. Не умею я сказки рассказывать.

— Когда хотите, вы такие сказки сочиняете… а тут «не умею».

— Ну вот и спи. А дурак тебя охранять будет. Дураку за это заплатили, а не за сказки.

— Еще и обидчивый.

— Еще и дурак.

— Хватит за мной повторять.

— Все говорят, а ты купи слона.

— Какого слона?

— Ты что, не знаешь эту игру?

— Нет. А в чем смысл?