Ксёндз (часть 3)

Для тех, кто здесь впервые, предупреждаю, а для тех, кто нет, напоминаю:

18+!

Присутствуют ненормативная лексика, насилие, курение и алкоголь.

Тем, кого все устраивает, приятного чтения.

Дни тянулись медленно. У них был всего один комплект измерительных приборов, так, что рядом с каждой аномалией приходилось проводить по два-три дня, пока не соберется нужное количество показаний.

Отчет по каждой писался отдельно – этой работой Ксендз занимался сам, по неволе выучив кучу научных терминов, которые иногда пытался вворачивать в разговорах, чем вызывал у Кильки раздражение. К его нудности он со временем привык, и давно перестал обращать внимание на акцент, почти безошибочно понимая, что он имеет ввиду в том или ином случае. Со скуки они излазали все, что только было можно, нашли несколько чужих схронов, исползали вдоль и поперек чуть ли не каждый аномальный участок, выудив оттуда все, что смогли. Как Вовка и ожидал, ему досталась вся самая «блатная» работа: разведывание дорожек, доставание артефактов из самых труднодоступных мест, прикрытие, переноска вещей.

Особенно противными были дни, проведенные у аномалии «Рубец». Даже за пределами ее пси-поля чувствовалось постоянное давление на голову, какое бывает перед грозой в жаркий летний день. Мысли текли вяло и медленно, все время хотелось вздремнуть, или, хотя бы, прилечь. Наемник сам лазил в нее по нескольку раз на дню, предварительно наглотавшись каких-то таблеток, от которых его движения становились заторможенными, а язык заплетался, как у пьяного. Выбравшись, он садился на траву и некоторое время пялился перед собой, часто моргая и потирая глаза, словно никак не мог проснуться. Килька в это время удваивал бдительность, отгоняя сонливость, как настырную муху, но со временем она возвращалась опять. Не помогали ни кофе, ни энергетики, ни таблетки с кофеином.

Вернувшись к аномалии после ночевки, они обнаружили на входе в «мозговыносящий овраг» свеженького зомбированного. Бедолага решил поискать там что-нибудь ценное, но не рассчитал время и поплатился за это головой. Наемник рискнул ненадолго войти в пси-поле без «препаратов», чтобы убить его быстро и безболезненно, а, главное, тихо, точным ударом ножа под левую лопатку. Последовав за ним, чтобы помочь убрать труп подальше – запах крови мог привлечь каких-нибудь тварей, Килька удивленно мотнул головой, когда мир перед глазами вдруг приобрел какой-то сиренево-синий оттенок, а в ушах зашумело.

– Да быстрее ты, – поторопил его Ксендз. – Чем скорее выйдешь, тем скорее отпустит.

Новоиспеченный зомбак еще не успел приобрести свойственный для этих существ вид. Это навело Вовку на мысли о том, что неизвестного еще можно было спасти. А вдруг, он еще при разуме был, и наемник просто «убрал» случайного свидетеля? Сказать об этом вслух он не решился.

«Сгоревший хутор» впечатлил Кильку не меньше увиденного ранее «Котла». Еще один «филиал» ада на Земле. Инфернальности этому месту добавляло обуглившееся дерево с причудливо выгнутыми ветками, оно было похоже на вилы, с которыми принято изображать чертей, терзающих грешников. Ксендз с ним согласился, добавив, что не хватает только самих чертей.

На «хуторе» они впервые крупно поругались: Вовка ни за что не захотел прыгать в висевшую над обрывом аномалию «телепорт» – это было одним из пунктов контракта, подписанного наемником. Собственно, для этого и требовался напарник.

– Почему нельзя просто швырнуть туда этот сраный прибор?

– Потому, что на Южное плато можно попасть только через эту сраную аномалию, а прибор еще будет нужен.

– Вот сам туда и прыгай, курва.

– Вова, ну пойми, второй должен остаться возле аномалии и снять показания сразу, в момент телепортирования. Если ты не справишься, а ты не справишься, все придется начинать заново. Я не буду бегать через весь Затон, пока ты не научишься. А там спустишься вниз и пойдешь потихоньку к подстанции, или подождешь меня – пойдем вместе. Так действительно лучше.

– Да пошел ты! Не буду я прыгать.

– Тогда я тебя туда брошу. Либо по доброй воле, либо связанного.

Килька попытался отступить, но почувствовал за спиной такой жар, что не решился на следующий шаг. Ксендз, не давая опомниться, молча нацепил на него активированный маячок, ухватил поперек туловища и, как следует размахнувшись, швырнул в самый центр колыхающегося нечто. Вовка вскрикнул и зажмурился, увидев под собой пропасть, потерял сознание, а пришел в себя уже на плато.

– Как полетал? – раздался рядом знакомый голос.

– Иди в …. Ты что, следом прыгнул?

– Да. Замеры получились. Подумал, зачем пешком топать, если так можно. Ты же нормально долетел. Показания в норме.

– А если бы было не нормально? Если бы меня на части разорвало?

– Так не разорвало же.

– Сука, – ему захотелось пристрелить Ксендза на месте, или, хотя бы, набить ему морду, но вместо этого он поднялся и пошел прочь. Еще одна подлая трусливая тварь на его пути. Еще руки об нее марать…

Он дотащился до заправки и встал над обрывом, наблюдая за снорком, копошащимся рядом с рухнувшим туда в незапамятные времена белым «запорожцем». Аномалию «коготь» они еще не обмеряли. Ей планировали заняться после «соснодуба». Теперь пускай наемник сам туда лезет. Килька ему больше не товарищ. Хватит с него благородства. Он неторопливо обошел разлом и спустился в овраг, намереваясь поискать здесь что-нибудь ценное, но ему помешали.

– Ба!

Вовка обернулся, перебрасывая из-за спины ружье, быстро и четко, как научил бывший приятель. А потом в глазах потемнело.

Очнулся он лежащим на земле, со связанными руками и болью в затылке.

– Какие люди в Голливуде! Килька, а мы думали, шо ты сдох.

– Не дождетесь.

– А ты, значит, «перекрасился», крыса. Важным фраером стал? Корешей кинул, мразина, и думал, шо не найдут? Ну и как мы с ним поступим, мужики?

– Пускай Пингвин решает. С Сивым они были «не разлей вода». Ему и суд вершить.

– Спасибо, Бульба. Я эту падлу выебу и высушу. Слышишь меня, пидор, будешь на коленях ползать и пощады просить, – лицо Ярика оказалось совсем близко и Вовка невольно вздрогнул, но не оттого, что ему сжали корявыми пальцами горло. Пингвин был безнадежно изуродован в той потасовке: левая щека прокушена в нескольких местах, нижняя губа порвана и грубо зашита, так, что рот больше не закрывался и зубы были постоянно на виду, а по подбородку стекала слюна вперемешку с сукровицей. На левом глазу у него была грязная повязка, из-под которой виднелись неровные воспаленные рубцы. – Шо, сявка, уже страшно? Смотри, не обоссысь раньше времени.

От Ярика нестерпимо несло перегаром, кислятиной и гниющей плотью. Килька про себя отметил, что, если он будет и дальше так наплевательски относиться к собственным ранам, протянет недолго.

Улучив момент, Вовка изо всех сил ударил его ногой и попытался отползти в сторону. Смиренно сложить лапки и ждать расправы было не в его вкусе, хоть и понимал, что это бесполезно.

– Ах ты пидрила…

Прогремевший из кустов выстрел снес Пингвину полголовы. Оставшиеся двое бандитов принялись наугад поливать несчастную растительность свинцом, пытаясь достать неизвестного стрелка.

– Эй, петушары, кому маслят? – шепеляво протараторили сбоку. Следом грохнуло и раздался предсмертный хрип.

Третий бандит предпочел юркнуть за камни, сыпя на ходу проклятиями, но это его не спасло. Еще один выстрел навсегда прекратил поток его брани.

Наемник подполз к Кильке и приложил палец к губам, указывая вправо: на скале сидели снорки и с интересом наблюдали за происходящим.

– Казнить, или помиловать? – шепотом поинтересовался он, перерезая веревку.

– Помиловать. Пускай они этих ублюдков слопают. Ты…

– На тебе остался мой маячок. – Ксендз положил руку ему на голову и осмотрел шишку. – До свадьбы заживет. Ищи свои вещи. Я присмотрю.

Заговорить с наемником снова он решился только когда они дошли до «соснодуба», и присели передохнуть под разлапистыми елками.

Ксендз, как ни в чем не бывало, положил между ними пакетик с сушеным мясом. Обычно Кильке это нравилось, по крайней мере, от мясных чипсов никогда не болел живот, хоть и пить от них хотелось больше, чем от обычной еды. Где он его брал, оставалось загадкой.

– Ну, про маячок-то я понимаю. Меня почему не «пришил» вместе с остальными? У меня до сих пор перед глазами стоит, как у него башка разлетелась. Вряд ли в меня сейчас что-то полезет. Я же тебе ясно дал понять, что не хочу с тобой больше работать. Насрать мне на твой торт, если за него ты меня будешь в каждую непонятную дырку швырять, как будто бы я не человек, а вещь. Мне надоело быть «отмычкой».

– Видимо, я опять что-то не понял.

– Не отмазывайся.

– Ладно. Понял. Как бы так сказать? В нашей работе страх и риск – обычное дело. Мне некогда было с тобой тянуть кота за рога…

– За яйца, – привычно поправил Вовка. – За рога берут быка, когда имеют ввиду, что конкретно взялись за дело.

Наемник прожевал, усваивая информацию и обдумывая следующую фразу:

– Получается, мне надоело тянуть кота за яйца, и я взял за рога быка. Зоофилия какая-то, – он фыркнул и продолжил. – Короче, мне некогда было тебя уговаривать, и я надавил. Не знаю, откуда ты взял, что «телепорт» мог разорвать тебя на куски. Я думал, что ты боишься высоты.

– Так я тебе и поверил.

– Между прочим, это ты должен передо мной объясняться. Оскорбил и ушел.

– А ты следом.

– Ну, мне же надо было маячок взять. Я думал дать тебе перебеситься. Так это называется? А потом подойти и поговорить.

– И откуда ты такой взялся?

– Оттуда, откуда и все. Но в детстве матушка рассказывала, что меня принес аист…

Обдумав свое положение, Килька решил еще немного побыть со странным наемником. Не то, чтобы он начал ему доверять, но с ним, по крайней мере, было не так страшно. Покусанное собаками лицо бывшего подельника никак не хотело уходить из памяти, внезапно узнаваясь то в тени от ветки, то в облаке, то в неровности камня. Расплата, которую он получил за свое предательство, оказалась не многим хуже физической расправы. Проснувшись на вторую ночь в поту и с бешено колотящимся сердцем, он не выдержал и решил пожаловаться на свою проблему.

– А говорил, что чего только не повидал, – протянул Ксендз.

– Одно дело, когда жмурик в таком виде валяется, а другое – живой человек, которого ты раньше знал. Я ж думал, что его еще тогда не стало, он как будто с того света явился. А потом ты ему башку разнес, у меня на глазах. Кровища, вонь… Вот как мне теперь это забыть? Не мог его как-то поаккуратнее, как тех двух…

– Вообще то, я тебя задеть не хотел.

– Почему?

– Нравишься.

– В смысле?

– У японцев есть такая поговорка: «Легко быть храбрым, если ты родился тигром. А ты попробуй быть храбрым, если родился кроликом». Храбрых тигров я встречал немало. А вот храбрые кролики – редкость. Это – твоя уникальность: с кровососом, с бандитом, даже со мной, ты ведешь себя так, будто сможешь одолеть. Мне интересно за тобой наблюдать.

– Философ, это называется «ебанутость», и она иногда способна творить чудеса. Я это еще в детстве усвоил, когда приходилось драться за то, чтобы тебя не чморили.

– Явление попа народу.

– Вечер в хату, – как Килька не просил, но наемнику казалось смешным употреблять в своем лексиконе подобные выражения.

Тополь и команда дружно заржали и предложили Ксендзу «чифирнуть». Мерк вопросительно посмотрел на Вовку, прося разъяснить новое слово. Узнав, что такое чифирь, он вежливо отказался и поспешил скрыться за гермодверью.

– А ты, стало быть, «откинулся» недавно, – заметил Булава. – От кого бы он еще нахватался?

– Есть такое, – подтвердил Вовка, налив себе чаю. – Но я его этому не учу. Он сам спрашивает. Я, наоборот, все это забыть пытаюсь.

– И как, получается?

– Немного, – в перебегающих по углям огоньках мелькнула страшная рожа и тут же разлетелась в клочья. Килька дернулся и облился чаем.

– Кошмарит, – полувопросительно произнес Тополь, уже заранее зная ответ.

– Есть немного.

– Водки выпей и успокойся.

– Я никогда не буду пить эту гадость. Лучше расскажи, что ты еще знаешь о Ксендзе?

– Странный он. Не такой, как большинство из них. Мы его пару месяцев назад возле «плавней» встретили, когда за образцами ходили. Он тогда по-русски совсем плохо говорил, больше по-английски. Спросил, не знаем ли, где здесь найти работу, а мы его в шутку к Герману отправили. Думали, пошлет на все четыре стороны, а он его взял. Их команда заказ выполняла в Припяти. Они искали какие-то документы, которые, якобы, были забыты при эвакуации в одной из квартир. Во время поисков они наткнулись на снорков, начали отстреливаться, на шум прибежали фанатики и порвали их, как Тузик грелку. Сам он чудом выжил, будучи раненным, заполз в какую-то дыру и отсиживался там, пока все не утихло. По крайней мере, он так рассказал. Чудной человек, но проблем от него никаких, что говорят, то и делает, в контакте со своими замечен не был. А что?

– До сих пор не могу понять, на кой ляд я ему сдался. Если бы хотел, мог бы себе и получше помощника найти.

– Значит, устраиваешь. Сколько денег он тебе пообещал?

– Нисколько. У меня и выбора особо не было.

– Вот и ответ на твой вопрос. Любой другой на твоем месте обсудил бы это заранее, а ты, добрая душа, за жратву работаешь и молчишь в тряпочку. Но, если он тебя запугал, мы можем его разъяснить. Только скажи.

– Нет.

– Хорошо. Ставим вопрос по-другому: чего ты испугался?

Подумав, что это не такой уж секрет, Вовка вкратце рассказал им о своих злоключениях, начиная с нападения собак, и заканчивая тем, что его нашли свои, а наемник спас, попутно, хоть и ненамеренно, нанеся ему психотравму.

– Теперь везде эта морда мерещится, – закончил он. – Ксендзу сказал, а он мне «плюнь-разотри и забудь». Тоже предлагал водки выпить, а я не хочу ее пить…

Выйдя из бункера через час – ждал, пока Новиков подготовит ему новые приборы, наемник увидел своего приятеля ржущим в компании сталкеров. Один из них что-то травил про помидоры, которыми в детстве любил швырять в проходящие поезда, пока однажды состав не остановился. Вылезший оттуда машинист обложил его с дружками такими словами, что уши горели до самого вечера.

– И правильно сделал. Нечего продукты переводить.

– Так ведь весело же. А помидоры на поле бесплатные. Главное, сторожу на глаза не попасться. У него овчарка была. Пасть такая, что полжопы откусит и не подавится. Местные псы нервно курят.

– А мы думали, Змей, где ты так бесшумно ползать научился? А ты по полям помидоры воровал.

Новый взрыв хохота. Подойдя ближе, Ксендз заметил на щеках у Кильки нехарактерный для него румянец. Но не успел он спросить, что здесь происходит, как Тополь с Булавой поднялись и потащили его в сторонку.

Выслушав то, что ему сказали, наемник кивнул и отвернулся.

– Все. Деньги он тебе отдаст. Сколько заработал, и ни копейкой меньше. А будет бузить, обращайся, – командир похлопал Вовку по плечу и плюхнулся на свое место. – Может, еще по одной?

Килька отрицательно мотнул головой и, коротко попрощавшись, устремился за Ксендзом, который неспешно вышагивал в сторону «железки».

– Новые друзья – это хорошо. Про то, что ты сам предложил мне помощь, сказать не забыл? А я так не думаю.

– Ты что, обиделся?

– Деньги сейчас? Или, когда протрезвеешь?

– Ты не так все понял.

– Нет, Вова, в этот раз я все понял правильно. Сначала ты кинул банду, а теперь ты кинул меня. Я вычту из твоей суммы средства, которые на тебя потратил. Ты же согласен? Или жаловаться побежишь? Я мог бы толкнуть тебя, ну вон, хотя бы, в ту «карусель», и сказать, что ты сам в нее угодил, пьян был, не по моей вине, заметь. У них вокруг бункера камеры висят, не отмажутся, что тебе не наливали. Косые взгляды в мою сторону, конечно, будут, но они ничего не смогут доказать.

– Мы не идем на «Янов»?

– С чего ты взял «мы»? Я не иду, а ты можешь пойти. Вот твои деньги.

– А ты?

– А мой контракт еще не выполнен. Сегодня планирую дойти до цементного завода, а завтра с утра иду в Припять. Следующие замеры там… Все правильно. Все решают деньги. Что-то то во мне пошатнулось тогда. Думал, что добро способно побеждать зло, даже если добро будет при этом вынуждено надеть маску зла… Все верно. Все везде одинаковое…

Килька забрал немного в сторону от наемника, продолжая по инерции перебирать нетвердыми ногами, слушая его неспешную речь, и не заметил торчащий из шпалы костыль. Запнувшись, он покатился по насыпи прямиком в побулькивающую в канаве «газировку». Ксендз ухватил его за куртку в метре до смертоносной лужи и выволок обратно на рельсы.

– Мысли материальны. Мне даже руки пачкать не пришлось, – констатировал он и зашагал дальше молча.

Вовка нагнал его, снова споткнулся и чуть не пропахал носом гравий, но был опять пойман за шиворот. Голова работала на удивление хорошо, а вот тело слушалось отвратительно. Он уже не раз пожалел о том, что позволил себя уговорить. Кто поверит, что это была первая в его жизни выпивка? Всего лишь, попробовать решил, за компанию, в надежде, что это действительно поможет избавиться от нехороших воспоминаний.

– Прости. Чмо я конченное и, видимо, таким и останусь. Надо было, чтобы меня вместе с Сивым тогда загрызли.

– Сивый – это друг того изуродованного?

– Да. Я мог ему помочь, но сбежал, – он вздрогнул, когда наемник взял его под локоть, чтобы предотвратить новые падения. – Ведь они же, хоть и не друзья мне были, но… я боялся, что по-хорошему меня не отпустят… сбежал, как последняя крыса. А с тобой… Тополь спросил, платишь ли ты мне, а я сказал, что нет. Я не просил его к тебе лезть. И не думал, что он полезет. За меня никогда никто не заступался. Даже родители. Здесь все по-другому. Почему?

– У сталкеров тоже есть «понятия» – свой кодекс чести, и этот кодекс указывает им помогать ближнему в беде. Якобы, сегодня ты помог, а завтра тебе помогут. Круговая порука добрых дел. Не все его придерживаются, конечно, как и у вас, «крысы» есть везде. Но эти ребята себя таковыми не считают. А уж мне лишний раз мое место указать – это святое. Я же для них боевая проститутка – кто заплатит, с тем и пойду, так они считают. Они не признают, что у нас тоже могут быть свои «понятия».

– И по каким «понятиям» ты взял меня с собой?

– Тот самый пресловутый «второй шанс», о котором я уже говорил раньше. Хоть ты его и не заслужил, как выяснилось.

Гроза началась раньше, чем они успели дойти до завода. Ксендз не отпустил Кильку одного в таком виде, предложив остаться до утра. Под дождем Вовка протрезвел и осознал всю низость своего поступка. Ведь мог же вмешаться и остановить сталкеров, мог пояснить ситуацию сразу, а не выставлять наемника в их глазах уродом. Они к нему и так с пренебрежением относились, а теперь, и вовсе, презирать стали. «Вот ведь какой мудак, спас парня, а теперь на нем ездит» – так, небось, решили. А он хорош – сталкеров против наемника настроил, а наемника – против себя.

– Ксендз?

– Ну?

– А как богиню раздора звали? Она яблоко на праздничный стол подкинула, из-за которого все поругались.

– Не помню.

– И я не помню.

– Под ноги лучше смотри. И по сторонам. Здесь аномалий навалом и кровосос может напасть, или кабан – они часто в камышах прячутся.

– Угу.

Пристрелив парочку топтавшихся неподалеку от средних размеров «жарки» зомбаков, наемник спустился в подвал, откуда вскоре раздался мерзкий тушканий писк. Разделавшись с мелкими вредителями, он позвал Кильку.

– Топливо для костра собрать в состоянии?

– Да.

– Так чего стоишь?

Вернувшись, Вовка застал Ксендза у уже разведенного огня, ковыряющимся в своем коммуникаторе. Со стороны казалось, что он совершенно спокоен, но в том-то и дело, что только казалось – наемник обладал повадками крупного хищника, и в состоянии покоя опасным обычно не выглядел. Теперь же его длинное поджарое тело было напряжено, а дробовик переброшен на грудь. Он обернулся к Кильке правой, «улыбающейся» стороной лица.

– Богиню раздора звали Эрида. Нашелся в чате любитель древнегреческих мифов.

– Тебя это так заинтересовало?

– А почему нет? Для общего развития. Я так понял, что под тем яблоком ты имел ввиду деньги?

– Себя. Из-за меня ты поцапался со сталкерами. А я не заступился, хоть должен был. Ладно, забудь. Что-то случилось?

– Где-то поблизости бродит излом. Или, того хуже, контролер. Я нашел отпечатки босых ног. Вон, видишь? Он тушканов ловил, видимо. Чуть дальше следы крови. До дождя ушел. Долго здесь задерживаться не стоит.

Килька с опаской проследовал в указанном направлении и действительно обнаружил лужицу загустевшей крови, в которой отпечатались чьи-то босые пальцы. Рядом был еще один отпечаток и слипшиеся клочки тушканей шерсти, тоже подсохшие. Кто-то здесь охотился за грызунами еще до их прихода.

– Мне ребята говорили, что возле градирни недавно видели излома. Вдруг, он сюда пришел?

– Пришел, – раздалось из темноты коридора.

– Ксендз, ты? Что у тебя с голосом?

– Ксендза здесь нет. Мое имя Стах. Я не нападаю первым.

– Вова, в сторону, – наемник возник у обомлевшего Кильки за спиной, заставив его невольно дернуться от неожиданности, в узком подвальном коридоре было сложно разойтись вдвоем. Луч подствольного фонарика выхватил из темноты скользнувший за угол край плаща. Разумный мутант не желал попадать под прицел. – Как я пойму, что ты мирный, если ты прячешься? Что тебе надо?

– Погреться у живого огня. Я не голоден так, чтобы убивать.

– Кто ты?

– Люди в зеленом зовут меня Стахом, люди в черном – тварью. Люди в белых халатах звали меня подопытным. Остальные зовут изломом.

– Ладно, Стах, мы уйдем и оставим тебе костер, – Ксендз оттер Вовку себе за спину и стал медленно отступать назад, не опуская дробовика. – Грейся на здоровье.

– Вы можете уйти. Но стоит ли вам идти умирать? Она уже вышла на охоту.

– Кто?

– Я зову ее Фифи. Вы зовете их химерами. Охотники на болотах нашли ее логово. Они убили ее детей и ранили ее саму. Она очень зла на людей, носящих ружья.

– Ты врешь. Здесь больше не водятся химеры.

– Теперь водится. Не веришь, пойди и проверь. А лучше, пусть мальчик пойдет – у него нежнее мясо, хоть его и меньше.

Удвоенный эхом голос излома разносился по лабиринту подвала, доносясь с разных сторон, то отдаляясь, то приближаясь – мутант не стоял на месте.

Они допятились до ржавой лестницы, ведущей наверх.

– Вова, осторожно.

Килька выбрался наружу и, оглядевшись по сторонам, присел на одно колено и направил ружье вниз, неловко прижав к стволу карманный фонарик. Если излом попытается напасть на наемника, выстрел, наверняка, выбьет и то, и другое из руки, но зато подарит ему драгоценные секунды.

В шуме дождя слышались чьи-то шаги.

Ксендз выбрался, взял оружие на изготовку и выглянул на улицу.

– Что там?

– Я не уверен, но, кажется, там кто-то есть.

– А я говорил, – донеслось снизу. В голосе излома слышалась скука. – Фифи вас учуяла.

– Что ты от нас хочешь?

– Общения. Я был уже не молод, когда стал подопытным. Теперь я еще старше. Я не люблю что-то делать для людей. Я люблю есть и слушать истории. Теперь это мое логово, и костер тоже мой. Но, если вы попросите, я пущу вас в гости.

Наемник кивнул в сторону дверного проема и первым шагнул по ржавой, вибрирующей сетчатой площадке к металлическим ступеням. Они успели миновать половину лестничного пролета, прежде чем химера решила показаться. Она вышла из-за цистерны, гулко рыкнула и грациозными скачками понеслась к ним.

– Назад!

Вовка в два прыжка преодолел лестницу, слыша, методичные выстрелы – дробовик Ксендза работал, как часы, выпуская заряды крупной дроби по несущемуся к ним чудовищу. После каждого он поднимался на одну ступеньку вверх. На седьмой он развернулся и рванул к нему. Килька поднял ружье и пальнул наугад, надеясь хотя бы спугнуть химеру, впрочем, ее это не пугало, а лишь заставляло двигаться более хаотично и непредсказуемо, чтобы увернуться от предназначенного для нее свинца.

– С другой стороны еще двери! Туда!

Химера влетела в открытые ворота раньше, чем они успели добежать до выхода с противоположной стороны и, нервно помахивая куцым хвостом, сделала полукруг. Ксендз, не сводя с нее взгляда, успел на бегу вставить патрон и дослать его в патронник, нащупал второй и потянулся к лотку. Килька знал, что 9 миллиметровым ПМским патроном химеру не пронять, но даже не сделал попытки перезарядиться, боясь даже на секунду потерять хищника из виду. Пока счет был равным, 0:0, химера была цела, и они тоже. Вот только ее оружие – когти и клыки – было по-прежнему в боевой готовности, в отличии от их огнестрела, который нужно было снова зарядить, при этом на счету была каждая секунда. Третий патрон плавно скользнул в лоток. Химера коротко рыкнула и устремилась к ним. Эхо выстрела заметалось по заветренным каменным стенам, зарезонировало по металлическим решеткам, отразилось из подвала, где засел излом. По инерции она пролетела вперед с простреленной грудью и всем весом рухнула на наемника. Дробовик вылетел из его рук и отлетел за голову, с лязгом проехав по бетонному полу. Ксендз успел ухватить химеру за челюсти, изо всех сил пытаясь удержать страшную пасть подальше от своего лица, рыча и скаля зубы ей в ответ. Вторая, рудиментарная, голова ночного хищника тоже скалилась и пыталась до него дотянуться.

В этот миг Вовке очень захотелось убежать и забиться в какую-нибудь нору, став маленьким и неприметным, как мышь… а потом пустить пулю себе в башку от стыда и тоски…

– Пусти его, сука! – заорал он химере в морду, пытаясь перекричать метущееся бесконечное ревущее эхо, дернул на себя дробовик и в упор выпустил оставшиеся два патрона в бурое, покрытое шрамами тело…

Продолжение следует…

Пожаловаться