в

Трое в лодке (часть 2)

Трое в лодке (часть 2)
rcl-uploader:post_thumbnail

Трое в лодке (часть 1) тут

… Сознание вернулось, заполнив его личный «эфир» новыми звуками и картинками. Хрустальные блики исчезли, да и сама обстановка сменилась. Теперь он был один в маленькой двухместной каюте, а в пыльный иллюминатор лился тусклый дневной свет. Давненько ему не приходилось спать раздетым, да еще и в настоящей постели, а не на грязном матрасе в общем «кубрике» «болотного ледокола». Если бы не обстоятельства, приведшие его сюда, можно было даже от души порадоваться такому событию. Приподняв одеяло, Рус увидел, что перемотан бинтами, а то и просто полосками ткани, не то чтобы как мумия, но порядочно. Сломанная нога была плотно зафиксирована при помощи дощечек и пристроена повыше, для чего под нее подложили плотно скрученный ворох тряпья. Рядом лежало с пяток заживляющих артефактов, три из его собственного улова и еще два других, причем, один из них – редчайший «светляк». Похоже, для Юрки здоровье человека дороже денег. А может, и нет. Кто их поймет, этих чудаков? Имен у них, видите ли, не было. Не помнят. Хотя, что-то ему такое Гарик рассказывал, связанное с этим. Надо будет потом при случае народ порасспросить.

На прикроватном столике обнаружилась записка, придавленная фарфоровой чашкой с позолоченной ручкой, а под ней –  пара таблеток на чайном блюдце.

«Принять все сразу после пробуждения. Хуже не будет, но легче станет»

«Мог бы и не уточнять» – подумал Рус и проглотил таблетки, запив их водой, в которой, судя по привкусу, было растворено какое-то лекарство.

– Интересно, сколько время? – произнес он вслух и потянулся, насколько позволили повязки. И все же приятно иногда вот так вот поваляться.

– А ты что, куда-то спешишь? – в каюту ввалился один из братьев и утвердительно кивнул, увидев, что инструкция уже выполнена.

Вскоре Рус научился безошибочно различать их не только по манере говорить. Сначала по глазам: у Юрки они желтые, как у кота, взгляд открытый и немного рассеянный, а Саня обычно смотрит угрюмо, чуть исподлобья, и глаза тусклые, то ли серые, то ли голубые, как дешевый кафель в старой больнице. Потом по мимике – у Юрки она богаче, как и словарный запас. А потом как-то незаметно они стали для него совершенно разными. Теперь он бы не перепутал их даже в полной темноте, узнав, кто перед ним, по голосу или прикосновению. Юрка любил что-то придумывать, но с ним было невозможно поговорить ни о чем серьезном – отшучивался. Саша обычно был собеседником немногословным, говорил чаще по делу и был склонен видеть во всем плохое, но именно от него Рус узнал об их примерном местоположении, и это было довольно далеко от тех мест, где он привык бывать.

Сами они все куда-то уходили, то по очереди, то вместе. Чтобы гость не скучал, они натаскали ему целую кучу старых книг на любой вкус, от сказок до научной фантастики, листы бумаги и цветные карандаши, ссохшиеся и потрескавшиеся, как и все их добро, откопанные в каких-то заброшках. Вспомнив детство, Рус наваял на одном настоящую баталию: танки, вертолеты, взрывы, бегущих в дыму солдат. Нарисовал криво и неумело, но от души. Юра рассмотрел его рисунок с какой-то грустью, ему явно не понравилось то что там изображено, но ни слова не сказал, и прилепил «творение» к стене кусками синей изоленты.

На следующее утро он куда-то ушел, сказав, что вернется не раньше ночи, а Вася увязался за ним. Саша предложил Русу подышать свежим воздухом: помог обрядиться в один из их с братом запасных комплектов одежды, вынес на палубу и усадил на перевернутое ведро.

– Вон там раньше частные дома стояли, – он указал в сторону, противоположную той, откуда они его принесли, и пристроился на обломке доски. – Вернее, они и сейчас там, то, что от них осталось. Когда мы с ним сюда пришли, мародеры оттуда давно все ценное вынесли, но кое-что полезное найти удалось. Нам оно пригодилось. Мы же тогда толком ничего здесь не знали. Это сейчас уже обжились.

– А когда вы сюда пришли?

– Когда-то.

– А откуда?

– Откуда-то. Не помню. Понимаешь, мы в свое время под какое-то сильное пси излучение попали. Отсюда и провал в памяти. Как оружие держать, помнили, как аномалии обходить, тоже, как шнурки завязать, хлеб нарезать, зубы почистить… а личного ничего, даже имен. Вот такая херня с нами приключилась. Давай ты больше не будешь об этом спрашивать, а я не скажу, куда тебе пойти.

– Извини. Так что ты там про эту деревню хотел рассказать?

– Там остались плодовые деревья. Одичали, всякой дряни из земли насосались, какие-то колючки отрастили…разумеется, плоды тоже несъедобными стали.

– И что?

– А то. В прошлом году Юрка закопал под грушей три «медузы». Чисто для эксперимента: хотел посмотреть, сможет ли дерево снова без радиации жить. И представляешь, в этом году нас ждет урожай совершенно съедобных груш. Дерево исцелилось. Юрка теперь таким же манером другие деревья лечит. Эта земля сама себя способна исцелять, и сама же производит лекарства, но такие же, как ты, сталкеры их у нее воруют, вот она и недовольна. Что ты сделаешь, если у тебя, скажем, глисты заведутся? Будешь их выводить. Вот и Зона вас «выводит» аномалиями и выбросами.

– Это ты сам придумал, или вместе с братом? Вам, видать, излучение не только память повредило. Ой, извини.

– Сначала ляпнул, а теперь извиняешься? И кто из нас чудак после этого? Я рассказал тебе нашу теорию, но я не заставляю в нее верить. Понимаешь, страусенок?

– Кажется, дождь собирается.

– Не кажется.

Юрка вернулся, как и обещал. Рус услыхал его голос, а вскоре появился и он сам, промокший, но веселый.

– Где там наш Русик Гусик? Тебе привет от Бороды – он уже думал, что ты где-то загнулся. Я его обрадовал, сказал, что у нас гостит их лебедь ясный. Ну-ка, пошевели пальчиками… замечательно… так не больно?.. а так?.. прекрасно… а теперь вставай потихонечку…держись…

Подбадриваемый его сюсюканьем, Рус самостоятельно доковылял до кают-компании держась за стену и довольный уселся на диванчик.

– Санечка, а у нас не завалялось тапочек?.. Босой же, а пол железный… Ладно. Пока так, – он пододвинул Русу принесенную из соседнего помещения низкую скамеечку, предложив положить на нее ноги.

Гусь послушался, поблагодарил и блаженно откинулся на спинку, любуясь хрустальными бликами. Голова больше не кружилась и теперь он тоже смог по достоинству оценить созданный Юркой интерьер. Помимо уже замеченных ранее скатерти и вазы с цветами, внимание привлекла картина на стене: широкое маковое поле, разрезанное узкой полосой проселочной дороги, и синее небо с парой пушистых облачков – мир и безмятежность. На буфете стояло два медных подсвечника с огарками свечей, а вокруг них были расставлены старинные фарфоровые статуэтки: обнимающиеся казак с казачкой, скачущая лошадь, кошка с бантиком на шее, крестьянка с ведрами на коромысле. У самого буфета не было одной дверцы, и на полках можно было разглядеть целую коллекцию всевозможных стеклянных и фаянсовых чашек, мисочек, вазочек, стаканов, статуэточек и прочей лабуды, которая в свое время бережно хранилась в серванте у каждой уважающей себя советской семьи.

– Сань, вы что, поругались?

Послышался негромкий ответ и хлопок закрываемой двери. Васька навострил было уши, но тут же успокоился и свернулся клубком на своем коврике. Не было их, не сказать, что очень долго, минут двадцать от силы. Как Рус ни прислушивался, но не разобрал ни слова, хоть и понял, что Сашу расстроил его отказ верить в их с Юркой теорию, что Зона способна себя излечить. Быть может, нужно было хотя бы сделать вид, что поверил? Как-никак, он обязан этим людям своей жизнью. Или сейчас сделать вид, что дошло?

– Все, проехали, – громко прозвучал в коридоре голос Юрки, – рано еще. Идем смотреть, что я принес.

Он привел хмурого Саню под локоть и потащил к поставленному в угол рюкзаку.

– Если это из-за меня, извините, – начал было Рус, не желая портить отношения со странными мужиками. За те дни, что он провел на их буксире, он успел к ним слегка привязаться и не хотел разочаровывать. – Я впервые такое услышал и мне…

– Не оправдывайся, Гусь, ничего ты не понял.  – Речь Юры стала удивительно похожа на Сашину. Сейчас их было легко спутать. – Дай бог, если со временем поймешь. Ты Ноя всерьез воспринимаешь?

– Не особо.

– Вот и нас не надо. Считай, что у нас тут частный дурдом для своих. Не понял, вот и отлично, значит не псих. Все, закрыли тему! А что у меня для тебя есть, Санек, хоть и не торт, но тоже вполне не дурно, я считаю. Печенье, сгущенка, шоколад. Кстати, при желании из этого можно торт слепить. А вот еще полезная вещь: батарейки. Давно мы радио не слушали. Сделаешь?

– Угу.

– И…барабанная дробь… только уже остыло, – он впихнул в и так уже полные руки Сани тщательно закупоренный трехлитровый бидон, – ну и по традиции… – и уже с меньшим пафосом выставил на пол три бутылки водки, не дешевых «Казаков», а чего-то подороже, привозного, с серебристой этикеткой. – Маленький банкет в честь нашего дорого Русика, который пошел на поправку и завтра нас оставит. Пойду в сухое переоденусь…

– А ты думал, что первый кто сюда попал? – спросил Саня, не оборачиваясь, раскладывая по полкам провиант. – И до тебя уже ребят выхаживали. И каждый одно и тоже лопотал: «что есть возьми, еще принесу, только помоги». Обратно с завязанными глазами пойдешь. Не хватало еще, чтобы ты сюда кого-то приволок. Юрка тебе не болотный доктор. У него и без вас дел хватает. Это я его все время прошу: «ну давай спасем еще одного…», а он, в итоге, соглашается. Мне кажется, что нам это зачтется там… – он указал вверх и принялся переливать содержимое бидона в кастрюлю.

Вскоре по помещению пошел такой запах, что рот моментально наполнился слюной. Тут тебе и кусочки дикого кабана, и оленина, и мелко нарезанная копченая колбаса, и всякие травки-приправки, и томатная паста, и какая-то крупа для придания густоты и нажористости. Запах фирменного блюда Бороды – солянки «по-скадовски», именно о ней Рус мечтал в тот вечер, когда шагал с переполненным рюкзаком, а теперь ему кусок в горло не полезет, зная, что завтра его выведут и оставят там, откуда он без проблем выберется к людям.

– Это все из-за вашей теории, да? Но ведь Юра ничего мне об этом не говорил.

– Он видел, что ты нарисовал – этого оказалось достаточно.

– А что я должен был нарисовать? Котика? Странные у вас критерии оценки людей.

– Да уж какие есть. С первых минут нашей с тобой встречи ты ничем не отличался от остальных. Жадный. Самоуверенный. Способный ко лжи. Способный к насилию. Мне продолжить? – Саша бережно убрал со стола вазу. – Тебя кто-нибудь ждет?

– Да. Но мне почему-то кажется, что их больше интересуют деньги, которые я приношу. Вряд ли они станут всерьез горевать, если я где-нибудь гробанусь.

– Надо же. И опять ничего нового. То есть, ты считаешь, что любовь близких тоже измеряется исключительно в деньгах? А ты никогда не пробовал поступать, так, чтобы тебя могли оценить не только по количеству приносимых купюр?

Рус задумался, как бы ответить так, чтобы и убедительно, и необидно, и правильно. А как, собственно, он всегда поступал? Да как и все. Пахал, мудрил, выкручивался, лишь бы урвать. Ну и отрывался время от времени тоже. Бывало. Так ведь у всех бывает. Русу всегда это казалось абсолютно нормальным. А тут ему пытаются доказать, что он сам виноват в том, что его ценят исключительно за кошелек.

Тем временем в центре стола появилась большая тарелка с хлебом, тонко нарезанным кабаньим салом и луком, открытая баночка зеленого горошка, три разные рюмки и вилки с ложками. На край была установлена кастрюля с солянкой, а рядом – стопка из трех глубоких тарелок (тоже разных) и одна из принесенных Юркой бутылок. Саша критически оглядел свою сервировку, что-то переставил и только тогда занялся радиоприемником. Вскоре кают-компания заполнилась негромкой музыкой, которой уютно аккомпанировал шорох дождевых капель на улице. Теперь, если закрыть глаза, можно было даже представить, что находишься на «Скадовске», разве что, привычного трепа не хватало.

– Какая прелесть! – даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, что пришел Юрка. – Вот за что я люблю этих птиц залетных, так это за то, что, благодаря им мы хоть изредка устраиваем праздники.

– В этом году еще праздник урожая устроим.

– Ты рассказал ему про мое дерево? Ну и зачем? Русик, а ну глянь на меня. Нет там никаких груш. Ты меня понял? Наврал он тебе. Гниль там одна, и отрава. А вот этот супчик весьма недурен, хоть ему и до солянки, как до Москвы на четырех костях. Но, как говорится, за неимением горничной…

И они снова стали такими, какими Рус привык их видеть. Юрка сыпал шутками, громко и заразительно смеялся, жестикулировал. А Саша молчал, сосредоточившись на еде и выпивке, посмеивался за компанию, и больше не пытался поднимать щекотливые темы, или лезть в душу, говоря лишь по делу.

 Когда вторая бутылка подошла к концу, Юра проводил Руса в его каюту, помог улечься, разложил вокруг него артефакты, дал таблетку и, заботливо поправив одеяло, пожелал спокойной ночи. Гусь кивнул, пребывая в состоянии, когда любят всех без разбору, а, когда он вышел, закрыв за собой дверь, украдкой выплюнул таблетку и засунул ее в какую-то щель – в его планы не входило спать беспробудным сном захмелевшего младенца – уж если гонят, то он уйдет сам, не пропадет как-нибудь.

Самым сложным было дождаться, когда они угомонятся. Наконец, послышались долгожданные шаркающие шаги, негромкие смешки и цокот собачьих когтей – Рус уже заметил, что Васька предпочитал спать в одной каюте со своими хозяевами. Они еще поболтали немного, пьяно похихикали и притихли. Выждав, когда на улице посветлеет, Гусь тихо оделся и направился к выходу, торопливо шаря в полумраке в поисках своих вещей, но его «калаша» и «ТТ-шника» нигде не было, как и всего остального. Пришлось прихватить Санино ружье и патроны – Рус посчитал такой обмен более чем равносильным. Отодвинув засов, он шагнул на мокрую палубу и спустился на землю со всей осторожностью, на которую был способен.

Утро встретило мертвой тишиной и клубами тумана. Оглядевшись, насколько это было возможно, Рус пошел прочь, но не в сторону Затона, а в направлении той деревни, где по рассказу Саши, Юрка лечил деревья – ему хотелось собственными глазами убедиться, правда это, или вымысел. Не выветрившийся хмель делал свое дело – идти было совершенно не страшно, скорее, наоборот, весело и ужасно интересно – он никогда не бывал в этих местах и чувствовал себя первопроходцем, этаким Афанасием Никитиным, или Колумбом, местного разлива. Вскоре, действительно, показались утопающие в одичавшей растительности избушки. Побродив между ними, Рус отыскал его и, обалдевший, застыл, любуясь слабым колыханием листьев под холодным утренним ветерком. Эта груша ничем не отличалась от десятков других, которые он видел в своей деревне, там, за ограждениями из колючей проволоки, фактически, в другом мире. Все те же вытянутые, будто бы вощеные, листья, все тот же цвет и размер завязи, будто и не в Зоне вовсе, а дома, на своей земле. Вот только росшие рядом деревья были совершенно не такие – корявые, уродливые, в каких-то наростах и колючках. А эта груша как будто бы появилась здесь совершенно случайно. Все еще не до конца веря, Рус коснулся мокрой ветки, оторвал и помял в пальцах листок, нюхнул и убедился, что ему не кажется. В этот момент его обуяло чувство восторга, странного и необузданного, и он засмеялся, сам не зная, чему, и зачем. Хотелось сказать вслух, все, что он об этом думает, Юрке, Сашке, знакомым, незнакомым, просто потому, что сейчас это важно, но вокруг…

Рус не додумал и матернулся, ругая себя за беспечность. Чертов хмель… Чертов кровосос! Он выпутался из цепкой хватки, откатился и пальнул из двух стволов не целясь – если не поразить, то хотя бы пугнуть. Как и думал, не попал, и рванул прочь, почти не разбирая дороги, скатился по склону, подскочил и метнулся кабанчиком к каким-то весьма сомнительным зарослям, только пятки засверкали, в попытке оторваться, съежился под какой-то корягой, перезарядился и с опаской побрел дальше, пытаясь найти потерянное направление. Когда он уже начал подумывать, что опасность миновала, кровосос появился снова, но на этот раз он был готов, и, увернувшись от загребущих лап, прянул в сторону, потом снова увернулся, и еще, стрельнул в подозрительное марево, попятился и взвыл, чувствуя, как его в мгновение оплело прочной сетью и потянуло к земле. Он забился, было, пытаясь освободиться, но поняв, что делает только хуже, постарался максимально расслабиться в надежде, что странная херня отпустит, но не тут-то было. Больше всего это было похоже на паклю, состоящую из тончайших проволочек, впивающихся в тело, тем больше, чем больше пытаешься из нее выпутаться. Кровосос не спеша обошел свою жертву и присел на одно колено, примериваясь, как лучше ухватить и не попасться самому. Рус почувствовал себя пойманной мухой и уставился в никуда, понимая, что теперь надеяться точно не на что. Перед глазами проносилась вся его никчемная жизнь: детский сад, школа, какие-то пьянки-гулянки-девчонки, та единственная, снизошедшая до него свысока и согласившаяся быть с ним, молодым и дурным искателем приключений, ругань, загулы, первый поход в Зону, снова загулы и ругань, злоба, темнота, опять поход, признание, тщеславие, гордость, снова злость, попытки что-то доказать себе и окружающим, насмешливый взгляд, боль, страх, слишком много боли и страха… как же он цеплялся за собственную жизнь. А ради чего?..

Продолжение следует…

Учасник

Автор: Angry Owl

Не макаю в чай печеньки

Что вы об этом думаете?

Добавить комментарий