Главный редактор
Разные истории, рассказанные Ветеранами, смешные и не очень…
Как немецкий спирт с бензином выпили
Фронтовую историю своего отца рассказал капитан запаса Василий Шпачков:
— Возвращаясь из госпиталя в расположение части, на одной забытой богом станции встретились два лейтенанта.Один — танкист, другой — пехотинец.Оба вторые сутки ожидали поезда в разбитом здании вокзала, греясь у печки-буржуйки.
— В такую погоду хорошо бы, — пехотинец щелкнул себя пальцем по горлу, — да где ж взять? Слышал, правда, тут недалеко стоит цистерна со спиртом — немцы бросили при отступлении. Так вот ведь гады, ни себе, ни людям — залили в нее бензин. Как наши мужики ни старались, так и не смогли спирт очистить. Пропало добро!
— А ну-ка, покажи, где эта цистерна, — оживился танкист.
— Зачем тебе, расстройство ведь одно!
— Плохо быть двоечником, пехота… Лучше найди ведро да воды в него налей!
Прихватив ведро и одолжив у обходчика старенький помятый самовар, они отправились на запасные пути искать ценный груз. Когда отыскали цистерну, танкист наполнил самовар спиртом и водой и размешал жидкость сломанной веткой:
— Подставляй-ка, лейтенант, котелок, — ухмыльнулся он, открывая кран самовара.
— Нет уж, сам пей эту бурду!
— Да-а, видно, с химией в школе у тебя было слабовато… Смотри: удельный вес бензина меньше, чем воды, поэтому он весь наверх и поднялся, а спирт в этой воде растворился. Значит, мы с тобой почти чистую водочку пить будем. Ну что, за Победу, пехота!
Хорошо забытое старое
Во время Великой Отечественной у партизанских радистов были простенькие шифры, которые немецкие дешифровальщики кололи на раз-два.
И вот кто-то в штабе партизанского движения предложил делать в шифровках орфографические ошибки — типа «бранетранспантер», «овтамат», «сомалет».
Поскольку в словарях таких слов не было, лафа для немцев закончилась. Так что «Превед, медвед» и прочий олбанский — хорошо забытое старое.
Не зли дедулю!
В начале Великой Отечественной войны на фронт попал колхозник-сибиряк не совсем призывного возраста, лет эдак около шестидесяти. Тогда в военную мясорубку пополнение слали со всех сторон. Только бы продержаться.
В его документах значилось, что нигде никогда не служил, военной специальности не имеет. Поскольку был деревенский, определили его возницей при полевой кухне. Раз крестьянин, значит с лошадьми точно управиться.
Выдали старинную трехлинейку времен гражданской войны и подсумок с патронами. Принялся наш пенсионер доставлять еду на передовую. Работа несложная, но очень ответственная, ибо голодный солдат — не солдат. Война — войной, а обед должен прибыть по расписанию.
Конечно, случались и опоздания. А попробуйте не опоздать под бомбардировкой! Уж лучше кашу, пусть и холодную, но в целости и сохранности довезти, чем подбирать с земли горячую жижу из разбомбленной полевой кухни. Так он проездил где-то месяц.
Однажды, как обычно, поехал возница в очередной рейс. Сначала завез обед в штаб, а потом и на передовую потрусили со своей сивкой-буркой. Ехать от штаба до окопов было минут тридцать. По рации на передовую сообщили:
— Порядок, кухня выехала. Ждите! Ложки готовьте.
Солдаты ждут час, второй, третий. Забеспокоились! На дороге тихо. Бомбежки рядом не слыхать, а кухни нет! Звонок в штаб. Связист отвечает:
— Не возвращались!
Послали трех бойцов по маршруту следования кухни. Проверить, что случилось. Спустя некоторое время солдаты наблюдают следующий пейзаж. На дороге лежит убитая лошадь, рядом стоит простреленная в нескольких местах кухня.
На колесо кухни присел пожилой мужик и курит. А у его ног сложены семь немецких трупов в защитных маскхалатах. Все убитые — здоровущие мужики, отлично экипированные. Видать,диверсанты. К штабу подбирались, не иначе.
Солдаты глаза таращат:
— Кто это сделал?
— Я, — спокойно отвечает пожилой нестроевик.
— Как тебе удалось? — не верит старший группы.
— Однако, вот из этой берданы всех и пострелял, — возница предъявляет свое антикварное ружьё.
Отослали гонца в штаб, начали разбираться. Оказался нестроевой пенсионер потомственным охотником-сибиряком. Из тех, кто реально белке в глаз попадает. Пока месяц на передовую ездил, свою винтовку от неча делать хорошенько пристрелял.
Когда напали, укрылся за повозкой и положил всю диверсионную группу из своего бердана. А немцы особо и не таились, перли дуриком прямо на кухню. Проголодались? Или может, у возницы дорогу до штаба уточнить хотели?
Совсем не ожидали, что хилый русский дедуля их одного за другим носом в пыль ткнет. Не знали фрицы русской пословицы «Воюй не числом, а умением!».
Наградили потом пенсионера медалью и в снайперы перевели. Дошел до Праги, где после ранения был комиссован. После войны потом эту историю своим внукам рассказывал, объяснял, за что его в первый раз наградили.
За поднятие боевого духа
Было это в 1945 году. Великая Отечественная шла к концу. Наши войска уже продвигались по Западной Европе. У дороги показался указатель с надписью «Веrlin 100 km».
И что-то в этой надписи было как-то совсем не по-нашему. То ли строгий готический шрифт, то ли надпись на языке уже по сути поверженного врага, то ли высокомерная аккуратность у пыльной дороги. Всё это не хотела принимать душа советского солдата.
Нашёлся среди них шутник, который исправил ситуацию, дописал внизу: «Х.. ня — дойдём!». И сразу стало веселее!
Проходят мимо указателя измученные сражениями, всеми тяготами и лишениями бойцы и их усталый угрюмый вид сменяется улыбками, неизвестно откуда берутся силы бодрее идти вперёд.
В это время по дороге проезжал кто-то из высокого начальства и поинтересовался причиной внезапного веселья. Прямым текстом содержимое надписи доложить никто не решился, пришлось самому ехать почитать «первоисточник».
Прочитав текст надписи, немедленно потребовал вызвать шутника к себе. Делать нечего, пришлось нашему герою сознаться в содеянном, не смотря на серьёзный вид высокого чина с большими звёздами на погонах. Не перекладывать же свою вину на боевых товарищей!
Уже был готов понести суровое наказание по законам военного времени, как неожиданно для всех был представлен к награде с формулировкой «За поднятие боевого духа». Вот такой счастливый конец у этой истории того сурового времени.
Как пчелы солдат защитили
Рассказал полковник в отставке Виталий Мороз:
— Это было под Смоленском, в начале войны. Немцы наступали, мы окапывались, готовясь к длительной обороне. И вдруг налетела вражеская авиация — самолетов столько, что неба не видно. Наши позиции они быстро сровняли с землей. Пришлось отступать.
Мой вконец измученный взвод остановился на отдых в небольшой деревушке. Для ночевки выбрали крайний дом, поближе к лесу — на всякий случай. В избе было небогато, но зато нас угостили свежим медом. Один мой солдатик — деревенский паренек Вася Клюев — даже заплакал: «Прямо как дома, у деда на пасеке».
…Проснулись мы от стрельбы и гортанной немецкой речи. Кругом — шум, взрывы… Думаем, все: или смерть, или плен. Что делать? Мы — в окошко, да к лесу помчались. Немцы — за нами. И все стараются нас от дороги оттеснить, чтоб загнать в болото.
Вдруг выбежали мы на поляну. Кругом — пчелиные ульи. Видно, именно с этой пасеки нас вчера медом угощали. И такое все кругом мирное: пчелы жужжат, одуванчики дрожат на ветру… Я даже подумал: «Если уж суждено умереть, то лучше здесь!»
Но тут тот самый деревенский Вася Клюев встрепенулся и как заорет: «Уходите за ульи, быстрее, быстрее!» Мы не поняли, что он задумал, но побежали дружно.
Залегли. Смотрим, наш Вася ползает между пчелиными домиками, с одних крыши сбрасывает, по другим просто винтовкой стучит и бормочет, бормочет что-то, как молитву. Тут как раз на поляне немцы появились. Опять стрельба началась — от ульев только щепки полетели.
«Клюев, сюда!» — кричим мы Васе. А тот залег где-то в траве и молчок. И вдруг мы слышим, автоматные очереди заглушает какой-то нарастающий гул. Самолеты? Да нет вроде. И тут видим, как тучи пчел начали вылетать из каждого улья, собираясь над поляной в один огромный гудящий рой.
Рой этот поколыхался немного в воздухе и вдруг с бешеным гулом ринулся к лесу. Мы прямо глазам своим не поверили: не обращая на нас никакого внимания, пчелы полетели прямо к немцам. Каждый из фрицев быстро стал превращаться в гудящий черный клубок. Стрелять, конечно, никто из них уже не мог, слышались только вопли и стоны.
Это зрелище так завораживало, что мы даже не сразу сообразили, что нужно скорее бежать. Некоторые из моих бойцов встали в полный рост, уставились на немцев и молча наблюдали, как наши русские пчелы расправляются с захватчиками.
Если бы не это «секретное оружие», мы бы тогда ни за что не попали к своим. С тех пор я верю в могучую природную силу этих насекомых и все свои болячки только медом лечу.
Летят утки
«Под Ковелем случился у нас чуть ли не рыцарский турнир с немцами, — вспоминал один фронтовик. — Причина была все та же — хотелось жрать.
Сидя в мокром, грязном окопе, мы увидели пролетавших над нами уток. Пулеметчик бросился к спаренному зенитному «максиму» и открыл охоту. С немецкой стороны отозвался МГ, также стрелявший по заметавшейся под перекрестным огнем дичи.
Несколько крякв упали на нейтральную полосу. Мы с пулеметчиком бросились за ними. И из немецких окопов к уткам двинулись два солдата. Подбежали мы практически одновременно и схватили по две утки.
На земле между нами лежали еще несколько птиц. Чтобы они не достались противнику, мы бросились на них. Немцы, такие же пацаны, как и мы, не струсили и ринулись нам навстречу. Завязалась битва. В руках у нас ничего не было, кроме уток, которые и послужили и нам, и немцам в качестве оружия.
Минут пять мы лупили друг друга пернатыми, пока не утомились. Остановившись, мы посчитали бесхозных птиц и молча разделили их с противником. В окопы вернулись облепленные перьями и измазанные утиной кровью. Вечером все ели утиный суп».
Пьяный немец
Мы все время переругивались с немцами, потом страсти чересчур накалялись, и по всей линии начиналась перестрелка из всех видов оружия. Это повторялось ежедневно и многократно.
Разведка бригады долгое время пыталась взять «языка», но все бесполезно, только каждый день гибли разведчики. Ночью в нашу землянку вдруг заваливается какой-то пьяный громила двухметрового роста, в одном нижнем белье, пытается стянуть на пол нашего спящего бойца и начинает ругаться на немецком языке, почему мол, его место уже занято?
Мы накинулись на него. Немец попался здоровенный, с трудом держали его вчетвером. Он сразу протрезвел, сопротивлялся, и когда его связывали, немец изловчился откусить палец одному из солдат.
Выяснилось, что вышел ночью немец из своего блиндажа «до ветру», и по дороге назад, «с пьяных глаз», перепутал направление, спокойно преодолел «нейтралку» и завалился в нашу траншею…
Но как не заметили дежурные пулеметчики двухметровую фигуру в белом нательном белье, идущую по нейтральной полосе к нашим позициям?
Выступили
Запомнился один курьезный случай во время учебы. Собрали нас как-то в летнем кинотеатре-клубе. В первых рядах комсостав с женами и детьми, официантки из командирской столовой, сзади сидим мы, — курсанты.
На эстраде поставили стол и трибуну. Появилась первый секретарь местного райкома партии, русская женщина молодых лет и сообщила, что перед личным составом училища выступят два Героя Советского Союза, уроженцы Средней Азии.
Первым вышел младший лейтенант, узбек, ГСС. Его попросили рассказать, за что он получил звание Героя. Его рассказ звучал так:
— Я атака к немец в траншей попал. Патрон нет, граната нет. Саперным лопатком твой мать один немец еб, второй еб, другой биляд еб!
Мы тайком улыбаемся в «кулак», но в первых рядах женщины сидят с детьми, им же не объяснишь, что нацменов солдаты в первую очередь обучали русскому мату, и что герой не виноват, что каждое второе слово — «еб».
Секретарь, без смущения на лице, объявила, что сейчас выступит Герой, сын туркменского народа. Новый рассказ о подвиге начался так:
— Мы много немецкий бл*дь убили.
Тут, уже даже комсостав «лег» со смеху.
Какой-то х..
Наконец погрузили в эшелоны и отправили на фронт.
Привезли в Оршу, расположились в больших землянках. Там, кстати, произошел забавный случай.
Как-то к нам туда с проверкой приехал какой-то высокий чин, чуть ли не маршал. Высокий такой. А я как раз дежурным был, на улице подметал, и когда увидел их группу, то побежал вниз, думал, хоть предупрежу напарника. Но не успел.
Они зашли, а он как раз лазил под нарами и выметал мусор, только ноги торчали. Тут как раз все это офицерье заходит, один из них пинает его за ногу:
— Чего там делаешь?
А он оттуда:
— Да вот, мусор выметаю, какой-то х.. должен приехать… Все накидали, а я убирай!
— А ну-ка вылазь!
Он высунулся и сразу все понял…
Но ничего ему не сделали, сам маршал сказал:
— Ничего, всяко бывает! И еще хуже случается.
От автора
Мне повезло — я много общался с ветеранами той войны. Поразительнее всего в этих людях было их безграничное чувство юмора и любовь к жизни.
К ним тянулись все — люди, собаки, кошки и везде они моментально становились душой компании.
Парадокс, но эти старики, прошедшие огонь, воду и медные трубы, в душе были моложе нас, молодых!
С ними, ребята, было здорово и очень интересно. Наверное потому, что они не пытались что-то вдолбить, наехать своим авторитетом и т д, они просто показывали личным примером, как надо.
Смотришь на ордена деда и спрашиваешь: «Дед-ты герой?», а он тебе в ответ: «Ну что ты! Просто делал то, что было надо…»
Великое, светлое поколение, «просто» спасшее весь мир от гибели, героями себя не считавшее…
