Я убью тебя, папочка!

Записано со слов дочери моего приятеля: Я пришла в гости к своему папочке, чтобы принять под опеку квартиру.

Отец уезжал на три недели в командировку и теперь пытался перегрузить содержимое холодильника в мою сумку.

– Забери сыр. Посмотри, какой кусочек, натуральный пармезан. Вот здесь отрежешь и можно потереть в макароны, – папа постучал плесневелым куском костромского сыра об стол.

– Я не ем макароны, сколько раз тебе говорить.

– Вот и хорошо, съешь с чаем.

Я вздохнула и бросила сыр в сумку.

– Вот половина кабачка и две морковки.

– Папа, мне не нужна морковка, и кабачок не нужен.

– Как это кабачок не нужен? – изумился папа, – Ты же ешь овощи? А это почти новый кабачок, я его два дня назад купил.

Я снова вздохнула:

– Не привередничай, меня три недели не будет дома, что ж такому богатству пропадать? Если бы я предложил икру, думаю, ты бы не сильно привередничала.

– К чему пустые разговоры, предложи мне икру.

Папа загрустил:

– Икру я съел, – и малодушно поменял тему, – А вот пакет с кефиром.

– Папа! Пакет же открытый, куда ты его сунул!? Там моя косметика!

– Ничего страшного, высушишь. А зачем ты в продуктовой сумке таскаешь косметику?

– До сегодняшнего дня, она не была продуктовой, – я расстроилась и принялась вынимать из сумки свои вещи. Большая часть кефира уже вылилась и безнадежно испачкала содержимое.

– Кости отдашь собаке.

– У меня нет собаки! – я отчаянно пыталась спасти то, на чем еще не было кефирных разводов.

– Во дворе возле помойки найдешь Шарика, только смотри, чтобы других собак рядом не было. Если будут, отгони, они Шарика обижают. И не перепутай его с Джеком, они одного помета, но у Джека лицо более наглое. И лук я тебе кладу, видишь, половинка осталась, немножко подвяла, его лучше сегодня съесть.

– Я убью, тебя папочка!

– Да, дочь и должна любить своего отца, – не слушал меня папа, – Давай-ка свои причиндалы, я сложу их в пакет, а сумку вымою, потом заберешь. Продукты положим в другой пакет.

– Папа, а это что такое, – я достала из холодильника пакетик с белесыми, похожими на крупный рис зернами.

– Это опарыши.

– Что?!

– Ну, личинки, из которых мухи вылупляются, для рыбалки. Тебе они нужны?

Я вздрогнула, пакетик выпал из рук и отлетел под стол.

– А зачем хватала тогда? – ворчал папа из-под стола, доставая своих личинок, – Я их лучше соседу отдам.

Я вымыла руки и стала осторожно выгребать из холодильника другой сверток:

– А это что?

– Не знаю, – удивился папа, – Пахнет.

– Не пахнет, а воняет. У тебя не было в холодильнике Рокфора?

– Кого?

– Значит, не было, – и пакет с таинственным содержимым отправился в помойку.

– А вот бублик! – папа показал мне хлебное колечко, слегка присыпанное маком, и внезапно засмущался, – Ты не думай, он не надкусанный, это я отломил кусочек, когда он мягкий был. Положишь его на сковородку, разогреешь, а потом с маслицем съешь с кофе. Вкууусно! – он закатил глаза, и как ему показалось незаметно, сунул бублик в пакет.

Потом он так же «незаметно» засунул в пакет престарелую краюху, пяток позеленевших картофелин и попытался перелить в пивную бутылку старую заварку.

Наконец мы расцеловались в коридоре, я подхватила пакет и на цыпочках прокралась на пол-этажа выше. Там открыла мусоропровод и, отвернувшись, чтобы не вдыхать зловонные испарения, запихнула пакет в железную трубу.

В мусороприемнике загремело, пакет лопнул и с грохотом обрушился вниз своим содержимым.

Вдруг в замке нашей двери повернулся ключ, и папочка вышел на площадку.

– Ты чего там делаешь? Заблудилась? Хорошо, что еще не ушла, ты забыла пакет с продуктами. А косметику свою взяла?