Ее звали Доброволец

Признаться, доверием к Дяде Мише я проникся не сразу. Торговец, он и на Граничном торговец. Когда я прочел записку, оставленную его другом Серегой — сумасшедшим инженером из Горняцка, признаться, сомневался, стоит ли вообще браться за это задание. Слишком уж опасен Граничный, да и прибыл я сюда вовсе не за этим. А зачем же тогда? За справедливостью. После побега чокнутого маньяка, за которым я прогонялся несколько дней, в моей душе поселилось странное чувство: смесь гнева и омерзения в сочетании с чувством вины. Это трудно описать словами. Теперь, когда тайны Конгломерата раскрыты, и Элеонора больше не выходит на связь, мне решительно необходимо хоть на что-то отвлечься. Да и на дальнейшую жизнь заработать не мешало бы.

Путь от Оазиса до старой церкви не занял много времени. Забираюсь на скалы и некоторое время наблюдаю за территорией. По двору прогуливается несколько фанатиков в черных рясах. Они называют себя «послушники». Послушники чего? Или кого? В этом забытом всеми месте, от которого отвернулись даже боги, вряд ли их послушание может что-то значить. Но только не для Исповедника. Говорят, в подземельях под церковью обитает адепт нового культа, возникшего здесь, на Граничном. До него-то мне и предстоит добраться. Но сначала послушники. Вряд ли эти фанатики пропустят меня сюда по доброй воле.

Четыре человека. Вооруженные хитроумно сделанными дубинками с электрошокером, они представляют серьезную проблему. Впрочем, за время, проведенное здесь, я тоже кое-чему научился и могу за себя постоять. Подтянув лямки рюкзака, начинаю спускаться со скалы и прокрадываюсь к дыре в заборе, которая приводит меня на задний двор. Тихо. Подозрительно тихо. Послушники патрулируют в основном главный вход и ворота. Это мне на руку. Каким бы мощным не было оружие в моих руках, сразу с четверыми я не справлюсь. Поудобнее перехватив кусок арматуры с приваренными к навершию гвоздями, начинаю красться вдоль стены обходя здание с левой стороны. На несколько секунд замираю услышав шаги. Из-за угла уверенной походкой появился первый фанатик. Бью его изо всей силы по затылку не давая привлечь внимание остальных. Из раскроенного черепа брызжет кровь и вытекает противная бело-розовая склизкая масса. Я успеваю подхватить тело прежде чем оно ударилось о землю и оттаскиваю его подальше в кусты. Фауна граничного позаботится о нем в ближайшее время. Неподалеку я видел парочку доргов — они уж точно от такой халявы не откажутся.

С опаской выглядываю за угол — никого, стоит рискнуть. Медленно крадусь ко входу. Еще двое фанатиков прохаживается у ворот, но, кажется, они меня не заметили. Пытаюсь слиться с пространством. Гнилые доски пола тихо скрипнули под моими ногами. В самой церкви стоит тишина, нарушаемая, разве что, потрескиванием пламени свечей, шумом ветра снаружи и еще каким-то поскрипыванием. Чуть позже узнаю, что этот звук издает балка, на которой болтается повешенный в накинутом на голову холщовом мешке. Прямо над алтарем! Черт! Если эта религия проповедует культ смерти… Впрочем, всему свое время.

За спиной раздались шаги. Эти чертовы послушники нашли меня. Стою озираясь, словно загнанный в угол зверь. Они что-то кричат, но смысл долетает не сразу. Бой был коротким, но кровопролитным. К счастью моя плотная куртка из шкуры дорга смогла защитить меня от части ударов. И вот уже на полу лежат еще два окровавленных трупа в черных рясах. Меня тоже зацепили. Удар дубинки послушника прошелся по левому плечу. Рука почти не слушается. От удара током перед глазами до сих пор плавают белые мушки и подрагивают руки. Где-то бродит еще один фанатик, бой с которым вполне может закончиться для меня весьма плачевно. Решаю не искушать судьбу и достаю из рюкзака пистолет. В обойме всего четыре патрона — огнестрельное оружие здесь величайшая редкость, не говоря уже о боеприпасах, но придется его применить. Пользуясь моментом, перевязываю руку и вкалываю обезболивающее. Потом обшариваю церковь и нахожу записку и код от двери, ведущей в подземелье под церковью. Ну что ж, Исповедник, если ты там, встречай, я иду. На выходе из церкви нос к носу сталкиваюсь с четвертым фанатиком. Уворачиваюсь от удара дубинки и пускаю ему пару пуль в обезображенную морду. Хорошая вещь пистолет. Только вот без патронов бесполезная.

На входе в подземелье в нос ударяют запахи сырости и разложения, как будто спускаешься в склеп. Перехватываю кусок арматуры так, чтобы не тратить время для замаха, и начинаю медленно спускаться вниз по осыпавшимся бетонным ступеням. Несмотря на пыль и паутину на стенах, подземелье не создает впечатление заброшенного: на замусоренном полу видны четкие дорожки следов, мрак разгоняют тусклые пыльные лампы в сетчатых металлических плафонах. Вдоль стен навалены многочисленные трупы разной степени свежести, среди которых копошатся крысы. При этом в самом коридоре стоит почти идеальная тишина, нарушаемая разве что звуками капающей где-то воды и жужжанием мух. Ни голосов, ни звука шагов. Наконец добираюсь до главного зала. Здесь, в отличие от коридора, тьму разгоняют не лампочки, а многочисленные свечи, выхватывая в углах очертания гор трупов. В центре помещения расположился заставленный свечами алтарь, у которого неподвижно застыл служитель страшного культа. Ну здравствуй, Исповедник. Он не прячется, уверенный в своем превосходстве, хоть наверняка уже знает, что произошло наверху.

Услышав мои шаги, Исповедник обернулся.

Его одухотворенное лицо с правильными чертами не выразило ни страха, ни удивления.

Он как будто бы ждал меня и был готов к общению. Его голос, мягкий и вкрадчивый, звучал под сводами подземелья четко и уверенно. Глаза гипнотизировали. Он говорил, что жизнь давно потеряла смысл, что высшие силы оставили это место. Что куда бы ты не пошел, везде тебя ждут лишь смерть, тлен и мучения. Убеждал, что единственным шансом для моего спасения является примкнуть к ним, стать послушником или адептом, принять яд и перенестись в лучший мир, где нет страданий и каждодневной рутинной борьбы за существование. Признаться, я чуть ему не поверил. Но что-то внутри противилось, жаждало борьбы и истины. Разве не затем нам дана жизнь, чтобы чувствовать и самим творить свою судьбу? Как может быть жизнь предбанником к чему-то другому, эфемерному, лучшему миру? Кто это сказал? Кто докажет, что это правда? И я не поверил.

В качестве доказательства Исповедник предложил мне дуэль. Какая глупость. Сам он не боялся умереть, но при этом был уверен, что я оказавшись там, откуда не возвращаются, буду убежден в его правоте, но будет уже поздно.

Этот бой чуть не доконал меня окончательно. Видимо раньше Исповеднику попадались слабые противники. Хоть и стоит отдать ему должное: он сражался как лев, уверенный и убежденный. Вскоре все было кончено: тело Исповедника упокоилось рядом с алтарем. Он отправился в свой идеальный мир.

Голова кружилась. То ли от недостатка кислорода, то ли от пары пропущенных ударов. Мой взгляд зацепился за лежавший у алтаря блокнот. Это были записи Преподобного. Среди прочего там был список «спасенных», отправленных на тот свет, тех кому это чудовище успело запудрить мозги. Местный без имени, Сергей из Горняцка — друг дяди Миши, Юлия — доброволец… Доброволец. Как и я. Да, до меня на Граничный засылали добровольцев. Никто из них не вернулся. Зажигаю фонарик и прохожу вдоль нагромождения тел. Вскоре замечаю знакомый комбинезон — она пролежала уже достаточно давно, черты лица практически не различить, но что-то до боли знакомое все же читается. Я видел ее на большой земле, в школе добровольцев. Она была чуть старше, и раньше закончила обучение. Граничный, скольких ты забрал, и сколько тайн еще хранишь?

Поддавшись какому-то странному чувству, беру тело на руки и выношу его наверх. Голова кружится, к ногам как будто бы привязали мешки с песком. Все было не зря. Но она уже никогда не вернется домой. Несколько часов ушло у меня на то, чтобы выкопать могилу и закопать тело. Сверху я установил самодельный крест с короткой эпитафией: «Ее звали Доброволец»…

Пожаловаться