Компромисс (Часть 15. Последняя молитва)

Он вел их известными только ему закоулками, лавируя между развалинами, крупными скоплениями аномалий, логовами мутантов и радиоактивными «пятнами». Не так уж и сильно изменилась Припять за время его отсутствия. Как будто в родные места вернулся. Оборотню были знакомы практически каждая улица, каждый дом. Будучи в патрульном отряде, он излазил город вдоль и поперек, вплоть до крыш, высматривая возможно пробравшихся «неверных».

Были у него и любимые места: вон на той крыше в свое время часто дежурил знакомый снайпер, они с ним иногда переговаривались в казарме, а вон в то здание их командир любил загонять потенциальную добычу и гонять ее по коридорам натаскивая новичков.

Заросший «волчьей» ягодой детский садик всегда вызывал у Оборотня смесь грусти и умиления. Было что-то трогательное во всех этих беседках со смешно нарисованными зверями, заросших травой песочницах и горках с качельками. Свое детство он помнил смутно, как и любой взрослый. Всплывали лишь отдельные моменты. Возможно, в свое время он и сам посещал похожий садик с таким же милым названием «Звездочка», или «Медвежонок».

Но сантименты быстро закончились, когда из приоткрытой двери подъезда вразвалочку вышел кровосос, увидел их и тут же ушел в «стелс», только глаза желтым сверкнули. Херувим поднял было винтовку, но тут же опустил, понимая, что даже приглушенные звуки выстрелов могут привлечь внимание других мутантов, а то и находящегося поблизости патруля.

— Абориген голозадый, — прокомментировал он и достал нож. — Ты по-ихнему, случайно, не умеешь разговаривать? Нет? Жалко.

Оборотень пропустил подколку мимо ушей и повел дальше. Кровососа он не боялся — их трое, а он один — вряд ли полезет, если жизнь дорога. Но со счетов сбрасывать не стал, не известно, когда тварь в последний раз ела.

Они миновали очередной двор, полюбовались украдкой на площадь Ленина и возвышающееся за зданием гостиницы «Полесье» колесо обозрения, на котором в свое время так и не довелось прокатиться местным жителям, и снова углубились во дворы.

Утверждавший, что неплохо знает эти места, Херувим предлагал более короткий путь. Чтобы ничего не объяснять, Оборотень немного отклонился от продуманного им самим маршрута, зашел в подъезд, поднялся на третий этаж и предложил ему взглянуть на улицу.

— Снайпера видишь? А он нас пока нет. Но если бы пошли через тот двор, увидел бы, и вызвал подкрепление. Вон там укрепточка. Снаружи не видно. Только на козырьке череп, надетый на арматуру, подсказка для своих.

— Ладно. Уговорил.

Чикатиллыч в их спор не полез. Сам он никогда здесь раньше не был, и предпочел просто смотреть, слушать и запоминать все до мелочей.

Здание КБО «Юбилейный», несмотря на царившее запустение, смотрелось довольно внушительно, благодаря ровным рядам сохранившихся почти целыми окон и массивным красным буквам на крыше. Подойдя ближе, Оборотень нахмурился:

— Внутри кто-то есть. Силуэт на третьем этаже.

Вим взглянул на свой детектор.

— Если точнее, девять рыл. Один на первом этаже, четверо на втором, и по двое на третьем и четвертом. Если обычные зомбированные, то ничего страшного. А вот если белоглазые, тогда дело пахнет серьезным махачем.

— Что скажешь, Оборотень? Здесь тебе виднее, — подбодрил рассудительный Чикатиллыч.

— Мимо них нам точно не пройти незаметно. В КБО тоже была укрепточка. Возможно, и сейчас есть. Как вы наверняка знаете, чтобы спуститься в лабораторию, нужно запустить питающий лифт генератор на последнем этаже. Лестничные пролеты на третьем и четвертом этажах частично обвалились. Чтобы взобраться наверх, нужно будет воспользоваться разными лестницами. В любом случае, в стычку придется вступить. Если хоть один «монолитовец» останется в живых, он вызовет подкрепление. Живыми выйти из лаборатории точно не дадут.

— И?

— Предлагаю дождаться темноты. Я неплохо знаю это здание, и попытаюсь провести вас к нему и по нему как можно тише. А сейчас лучше уйти. Переждем в школе. Там всегда было полно мутантов, и люди заходят туда редко.

Они неплохо отдохнули, запершись в школьном тире. На стенах висели пожелтевшие от времени пособия по разборке автомата, надеванию ОЗК и оказания ПМП при отравлении ядовитыми веществами. Вопреки словам Оборотня, сталкеры здесь бывали, и нередко. На полу валялась пара матов, книги, и даже диванные подушки. Видать, кто-то отсиживался здесь во время выбросов, и не раз ночевал, снуя под самым носом у «Монолита». Этот кто-то не поленился привинтить с внутренней стороны двери щеколду, желая отдыхать в безопасности.

— Почему ты не сказал, что у тебя нет такой штуки? – спросил Чикатиллыч указывая на свой ПНВ. Такой же был и на голове его напарника.

— Вы не спрашивали. Да и не нужен он мне. Я так привык.

Было то самое время суток, которое у служивых принято называть «собачьей вахтой» или «собачьими часами», когда до рассвета остается совсем немного, но измотанный отсутствием сна организм уже не может нормально подчиняться командам не менее уставшего мозга. Оборотень отодвинул противно взвизгнувшую щеколду и ненадолго замер, прислушиваясь, не привлек ли чье внимание этот звук.

— Чисто, — наконец произнес он в гарнитуру и выскользнул за дверь. Наемники последовали за ним, отстав на пару десятков метров. Их шагов он не слышал, но точно знал, что они поблизости. Его чувства обострились до максимума, компенсируя недостаток зрения. Ночь выдалась темной и дождливой, но это даже играло им на руку: в такую вряд ли кто-то добровольно пожелает лезть на улицу, да и шаги этот монотонный шум неплохо скрывает. Теперь оставалось добраться до здания незамеченными и не вляпаться по дороге ни в какую пакость.

Вымокший до нитки, Оборотень прижался к стене и замер. От кустов отделилась темная фигура и быстро переместилась в его сторону, за ней последовала вторая, чуть покрупнее. Зная, что наемники видят его через свои приборы, он знаками указал, что вход в здание свободен, и хотел уже было нырнуть в дверной проем, но прозвучавший в голове голос скомандовал «стой!», и он остановился, пытаясь разглядеть во мраке опасность.

Потом присел и нащупал натянутую чуть ниже уровня колен леску. Обезвредив растяжку, Оборотень с не меньшей осторожностью двинул дальше. Еще одна была натянута между перилами лестницы. Пока он возился со второй растяжкой, наемники отправились обследовать первый этаж. Вскоре они возвратились и сообщили, что убили зомбированного.

— Если наверху такие же, управимся быстро, — подбодрил он то ли их, то ли самого себя, и двинул дальше. Что-то ему подсказывало, что так легко они не отделаются. Еще днем с его головой начало твориться что-то неладное: уши иногда закладывало, как при нырянии, и он слышал далекий голос, зовущий к себе и что-то обещающий, а что, он так не разобрал.

В школьном подвале ему полегчало, а вот теперь началось снова. Когда уши заложило в третий раз, Оборотень испугался, но Чикатиллычу ничего не сказал, умирать было страшно, хоть и знал, что если найм захочет, он и пикнуть не успеет, не то что боль почувствовать. Оборотень решил сосредоточиться исключительно на продвижении по зданию, чтобы не пропустить очередную растяжку.

Он пригнулся и постарался ставить ноги так, будто идет босиком по битому стеклу. Третья растяжка обнаружилась на середине лестничного пролета. Он послал снова позвавший его голос в пешее эротическое, и перерезал леску. Голос в голове обиженно смолк. Подкрепив свою уверенность еще парой крепких словечек, Оборотень продолжил прокладывать наемникам путь.

В одном из помещений в центре здания сидело четверо монолитовцев. Они как будто спали, синхронно покачиваясь на коленях, вокруг сложенной из досок и арматуры пирамидальной конструкции.

Голос в голове стал громче и настойчивее. Глаза заслезились от благоговения и желания служить Ему. Оборотню вдруг страшно захотелось присоединиться к ним, упасть на колени и поддаться действию священного транса, забыть свои страхи и сомнения, просто перестать мыслить. Но вместо этого он рванул из подсумка гранату, швырнул ее в самый центр пирамиды и рухнул на пол, закрыв голову руками.

— Неверный!

— Братья, к бою!

— Уничтожим врага!

И протяжное шипение Херувима: «идиииооот»…

Прогремел взрыв. Во все стороны полетели щепки и куски металла. Оборотень почувствовал, как его дерануло чем-то острым по руке, а в ушах зазвенел комариный рой. Он потерял сознание буквально на несколько секунд, а когда поднял голову, увидел в свете чудом уцелевшей «летучей мыши» иссеченные осколками трупы двух монолитовцев и остатки ретранслятора.

За углом раздавались крики и выстрелы. Кто-то быстро бежал по лестнице с верхних этажей. Уцелевшие братья теснили наемников по коридору, желая, видимо, взять их живыми. Еще бы, за уничтожение конструкции, через которую они могли слышать «глас Монолита», обычным расстрелом «неверные» не отделаются. Нужно было что-то предпринять, и как можно скорее. С трудом поднявшись на ноги, Оборотень побрел в направлении метавшихся по стенам лучей фонариков.

Чикатиллыч и Херувим держали оборону в одной из комнат, огрызаясь короткими очередями и одиночными выстрелами. У входа уже лежал один убитый противник, еще один сидел под стеной держась за грудь и подносил к глазам окровавленную ладонь. Остальные пока не лезли, обложив дверной проем и постреливая для острастки, видимо ожидали, когда у «неверных» закончатся патроны.

«Гранат у них нету, что ли?» — вяло подумал Оборотень и снова спрятался за угол. Сил на то, чтобы поднять автомат, не было. «Хоть бы одного успеть снять, чтобы облегчить им задачу, а потом пусть решетят». Он переставил переводчик предохранителя на автоматический огонь и решительно вышагнул из укрытия. Оружие предательски заклинило, видать, что-то повредилось при взрыве.

— Еще неверный!

Он уронил автомат и не прячась пошел им на встречу.

— Внемлите, братья, ибо моим голосом говорит Монолит. — Он как подкошенный упал на колени и закачался, закатив глаза в священном трансе. — Мы все едины в вере своей! Пока мы едины — мы непобедимы! Да будут прокляты неверные, что отвергают путь Его, ибо слепы они в желаниях своих! Сила в единстве братьев наших!

Не переставая говорить, он начал выводить на полу знак планетарного атома. Кровь из пораненной руки отлично подошла в качестве краски. Фанатики обступили его со всех сторон, даже раненый подполз ближе.

— Пока мы едины — мы непобедимы! Да будет благословенна сила дарованная нам Монолитом! Во исполнении воли Его!

— Во исполнении воли Его! — повторяют они и один за другим бухаются на колени рядом с ним.

Его голос крепнет, отдаваясь эхом в темных коридорах, подобно голосу самого Преподобного.

— И придет день и воссияет вновь Монолит во славе своей! И в тот день, когда будет признан достойный, Монолит вернется и возрадуется! Он возрадуется! Мы возрадуемся! Монолит — это свет и знание, знание и свет! В единстве наша сила!

— В единстве наша сила!

Оборотень замечает, как из дверного проема опасливо высовывается Чикатиллыч и подает ему какие-то знаки. Он умоляюще смотрит в ответ, не прерывая молитву, не зная даже, понял ли его наемник, и готовится к худшему.

За секунду до того, как они нажали на спусковые крючки, он закрыл глаза и начал падать назад. Раздались приглушенные выстрелы, которые он даже не стал считать, лишь почувствовал на губах металлический привкус крови…

… — нет же! Что я, косой? Это вон с того брызги полетели. Оборотень, твою мать, ты с нами?

— Он ушел…

Херувим перестает хлопать его по щекам и непонимающе смотрит сверху своими сумасшедшими глазенками. За его спиной разгорается золотой рассвет. На его фоне он даже становится немного похож на ангела. Потрепанного, и без крыльев… Рядом сидит опираясь на ствол винтовки Чикатиллыч, сущий черт, и тоже смотрит настороженно, но не как на врага, а, скорее как…

— Спасибо, — все что может сказать Оборотень, и обнимает обоих наемников.

— Оригинальный ты способ выбрал, чтобы всех фанатиков в кучу собрать, — Чик дружески похлопал его по спине и попытался выбраться из медвежьих объятий. — Ну-ну, хватит. Лучше скажи, где такие яйца можно купить?

— Но идея с гранатой все равно идиотская, — добавляет Херувим ему в плечо. – А кто ушел-то?

— Монолит. Он пытался снова забраться мне в голову, а теперь ушел. Я думал, что не увижу этот рассвет… Такой красивый…

— Все это, конечно, хорошо, — Чикатиллыч поправил съехавшую на затылок шапку. — Сколько у нас времени до прихода других?

— Часа два. Не больше. Наверняка кто-то слышал выстрелы. Если в ближайшее время не связаться с базой, придет подмога. А вот, кстати, и рация. В общем так, запускайте генератор и спускайтесь в лабораторию. А я останусь здесь. Если кто-то придет и отключит питание, вряд ли вам будет польза от ваших документов.

— Ты только с гранатами больше не чуди, — Херувим наскоро перемотал ему руку и побежал догонять напарника.

Когда они ушли, Оборотень связался с бывшим начальством и доложил, что в здание попытались проникнуть чужие, но были уничтожены. Уронил рацию, свернулся калачиком среди мертвых тел и малодушно расплакался. Кто сказал, что мужики не плачут? Идиот, который просто не бывал в самом эпицентре таких событий, что впору сойти с ума и пустить себе пулю в башку, лишь бы все это не видеть.

А когда на кону стоит не только твоя собственная жизнь, но и жизни других, когда только замаячило на горизонте золотистым рассветным лучиком твое собственное, личное счастье, впору впасть в малодушие, и слезно поблагодарить всех богов и демонов за предоставленный шанс. Как говорилось в одной древней, как дерьмо давно вымерших ящеров, песенке, «не бывает атеистов в окопах под огнем».

Но расслабляться было рано. Он стер с лица слезы и чью-то кровь, попытался привести в порядок свой автомат, плюнул, и подобрал с убитого целый, повесил на пояс рацию и отправился осматривать здание. Намеренно не прятался, если проходящие мимо разведчики заметят движение, у них не возникнет желания зайти и проверить, все ли в порядке.

«Тюльпан, прием, мы неподалеку, база просила проверить, как там у вас. Подходим к вам»

«Принял. На входе растяжка. Осторожней, брат»

Оборотень чертыхнулся и принялся стаскивать с убитого форму. Где же наемники? Полтора часа прошло. Скоро смена придет. Один он ничего не сможет сделать, как не старайся. Он торопливо натянул на себя монолитовский комбез (тесный, ну да ладно), в пару отработанных до автоматизма движений отпилил голову убитого, подхватил какую-то палку и побежал на первый этаж.

Первый разведчик как раз показался из-за угла. Стараясь двигаться привычно и непринужденно, Оборотень воткнул палку рядом с несколькими установленными ранее, и водрузил на нее голову убитого, про себя молясь, чтобы разведчик не узнал его.

— Как там, брат?

— Спокойно, хвала Монолиту. Такой дождь ночью был. Вымокли до последней нитки. А у вас, говорят, под утро жарко было?

— Было. Но вместе мы справились. — Следом за первым, появился второй разведчик. — Вы проходите, обогрейтесь.

Он пропустил разведчиков вперед, а когда они оказались внутри, оглушил их прикладом, один даже ничего не понял, второй успел только обернуться.

Тишину нарушил звук заработавшего электромотора. Херувим и Чикатиллыч выскочили из лифта и на полусогнутых проскочили в дверной проем напротив.

— Ну где вы ходите? — Оборотень намеренно обозначил себя, чтобы не пальнули, чего доброго. — Я тут уже извелся.

— Как обстановка?

— Терпимо. Но нужно уходить.

— Так пошли.

— Две минуты. Мне надо переодеться. Нашли?

— Нашли.

— А это что за маскарад? — Вставил свои 5 копеек Херувим. — Тебе к лицу.

— Ну спасибо. Я быстро.

Он снова вел их улицами мертвого города. Почти не останавливаясь и не оборачиваясь. Только добравшись до окраины Лиманска, он остановился и присел на ступеньку.

— Устал? Перекур. Херувим, заменишь.

— Само собой, старшой.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — Оборотня опять терзал страх перед чем-то нехорошим. Наемники гнали его вперед, словно он был новичком-отмычкой, даже слова лишнего не сказали. Быть может, его странный поступок с переодеванием вызвал у них подозрения, и теперь они намеренно хотели загнать его в аномалию? Или запланировали пристрелить, когда опасность минует?

Они же как ни в чем не бывало закурили и присели напротив.

— А что тебе сказать? Спасибо.

— Можно мне сигарету?

Херувим поднялся, пересел к нему, протянул пачку и щелкнул зажигалкой. Сигарета была невкусной. Если не сказать, мерзкой. Сколько же он не курил? Уже и не вспомнить.

— А чего это ты так разнервничался? — Вим спрятал зажигалку в карман и остался сидеть рядом пуская колечки дыма. Чикатиллыч был спокоен как танк с дулом калибра 152 миллиметра.

— Я ведь накосячил. Чуть вас не угробил. Я же просил. Почему не пристрелил?

— Ты так хочешь умереть именно от моего ствола? — Чик как-то двусмысленно улыбнулся и вытащил из кобуры огромную пушку– «Марк-9» — хреновина, предназначенная как минимум от тигров отбиваться. Вынул магазин и бросил ему. — В патроннике один патрон. Тебе хватит. После того, что ты для нас сделал, ни у меня, ни у него не поднимется на тебя рука. Так что давай-ка ты сам, раз жить надоело.

Оборотень взвесил в руке пистолет — все равно, что советский утюг держать. Зачем такое вообще с собой таскать?

— Значит, вы не злитесь?

— С чего?

— Я думал…

— Лошадь пусть думает. У нее башка огого. А мы просто выполняем свою работу. И для нас важен результат.