Высокое южное небо (Часть 6. Эпилог)

Вим так и не услышал, как ушла его наставница. Как ни старался он каждый раз держать ухо востро, не удалось еще ни разу. Лиса умела появляться и исчезать практически бесшумно. Возможно, он бы и услышал ее шаги в полной тишине, но «белый шум» мертвого города не давал такой возможности. Ветер уныло свистел среди пустых домов с выбитыми окнами, гремел кусками оторванной жести, шуршал гонимой по выщербленному асфальту палой листвой. Где-то неподалеку потрескивала разрядами «электра». Вдали выли голодные одичавшие псы, покрикивало воронье. Казалось, он остался единственным живым человеком в этом пустом и страшном месте, и никто уже за ним не вернется. Так и будет лежать в этой сырой норе, пока от холода не окочурится. А если попытается выйти, будет моментально сожран какой-нибудь неведомой тварью.

Нет, Херувим не был трусом. Но уж очень много страшных историй он слышал о мертвом городе и его обитателях. Даже такие профессионалы как Лиса и Фрост смогли выбраться отсюда еле живыми, двое из отряда в двенадцать человек, всех как один, опытных убийц и выживальщиков. Его наставница долго боролась с собой и согласилась на эту работу только после обещания удвоить оплату и перечислить половину суммы авансом. В Зоне найдется немного людей, знающих путь в мертвый город. А уж среди наемников их процент и вовсе исключительно мал. Был еще, конечно, Фрост, но он отказался наотрез.

Вим страшно удивился, когда этот суровый мужик вышел от Макса бледный и с заметно трясущимися руками, а следом за ним шла не менее обалдевшая, но решительно настроенная Лиса. Он еще что-то шептал ей на ходу, отговаривал, а она лишь махнула рукой и приказала ожидавшему ее ученику собираться. Фрост обнял ее крепко, по-дружески хлопнул по плечу и молча ушел. Виму тогда стало жутко, но ослушаться он не посмел.

Потом они несколько дней пробирались через какие-то кишащие аномалиями пустоши, где даже звери почти не встречались, не то что люди. Лиса тогда пояснила, что в Зоне самый короткий путь — не самый безопасный, и что коротких путей здесь в принципе искать не стоит, если, конечно, пожить хочешь. Он старался запомнить каждый встреченный ориентир, каждый поворот, но Лиса часто совершенно неожиданно меняла направление, порой вела их другим путем в обратном направлении, плутала кругами, как будто следы запутывала, и наконец вывела их к рухнувшему каменному мосту. Росшая у берега трава была ядовито-зеленого цвета и была похожа на пластиковую. Лиса строго настрого запретила прикасаться к ней даже в перчатке. Через реку перебрались по каким-то шатким мосткам, которые порой крошились прямо под ногами и с шипением падали в воду, как будто и не вода в реке была, а самая настоящая кислота. Прыгая с доски на торчащий у берега бетонный блок Вим выронил зажигалку, и она взорвалась с сухим треском едва коснулась текшей по глинистому руслу субстанции.

Потом они шли через развалины какого-то поселка, таращившегося на одиноких путников пустыми глазницами выбитых окон. Из подвалов доносился писк не то крыс, не то тушканов. Издали увидели стаю бродячих псов и обошли ее сделав порядочный крюк через усыпанный «электрами» и «каруселями» двор, потратив на это часа полтора. Вим с его нетерпеливостью просто перестрелял бы псов к чертовой бабушке, да и пошел бы себе дальше. Даже порывался пойти и сделать это, но Лиса так строго на него зыркнула, что он без лишних слов пошел искать проход между аномалиями. Потом она завела его в один из домов, поднялась на второй этаж и предложила взглянуть: в беседке, оплетенной разросшимся одичавшим виноградом сидел человек с непропорционально огромной головой и толстыми ногами, одетый в какие-то лохмотья. Псы бегали вокруг него виляя облезлыми хвостами и вели себя на удивление тихо.

— Это что за чучело? — прошептал Херувим не отводя взгляда от страшной фигуры.

— Хозяин этих мест. Таких зовут контролерами, псиониками. Псы — его охрана, а если не подвернется ничего получше, то и обед. Но человеки ему гораздо больше по вкусу. Пойди мы тем путем, ты бы, максимум, автомат поднять успел. Чтобы потом бросить. А потом сам себя на ломти бы порезал, чтобы хозяину тебя кушать удобнее было.

К вечеру третьего дня они вышли к окраине мертвого города. Переночевали забаррикадировавшись в каком-то подвале — Лиса ни за что не хотела передвигаться ночью и за час до наступления темноты всегда начинала искать укрытие — а утром двинулись дальше. В полдень она оставила его под этим гаражом и ушла на задание. С тех пор прошло уже два часа и Вим начал беспокоиться.

Дождь барабанил по ржавому металлу навевая дремоту. От холода и сырости у него заныла рука — память об экзамене, который устроил ему Чикатиллыч. Вим невольно сжал кулаки вспоминая ту боль и унижение, которые испытал в момент, когда чуть пониже локтя его пригвоздили к земле острым армейским ножом. А этот гад сидел у него на спине, нес что-то о хорошем мальчике и гладил по волосам. От одних этих прикосновений хотелось проблеваться. Потом его отпустили. А он так и лежал, уткнувшись лицом в сырую землю, изо всех сил стараясь не заскулить. Болела вывернутая в плечевом суставе правая рука, болела спина, которую только что до хруста давили коленом, пробитая левая пульсировала огненной болью, эпицентром которой было торчащее из нее широкое лезвие.

— Эй, как там тебя, Хер, ты мне ножик вернешь? Или так и будешь здесь валяться?

Потом возле его лица появилась пара ног, обутая в черные кеды. Его бесцеремонно взяли за подбородок и заставили поднять голову. Из-под черной балаклавы на него смотрели внимательные серые глаза, обрамленные длинными светлыми ресницами.

— А ножик и правда надо вернуть, — тихо и ласково сказала наемница и точным резким движением выдернула клинок. Он снова заорал, но гораздо короче и сдержаннее. Лиса не глядя швырнула нож за спину, а Чикатиллыч так же не глядя поймал его и удалился. — Это все мелочи. Если ты с нами, привыкай. Пойдем-ка промоем и перевяжем, чтоб не загноилось.

И он пошел за ней как побитый щенок, которого погладили и дали кусок колбасы.

Остальные наемники отнеслись к новобранцу снисходительно, звали Хером и в открытую издевались, но при появлении Лисы закрывали рты. То ли потому что она была единственной женщиной в группе, то ли и в правду боялись.  Несмотря на свою показную жесткость и независимость, Лиса была добра к нему и не давала в обиду. Он привык всюду следовать за ней и слушаться, тем более, что плохого она никогда не советовала.

Порой она просила того же Чика или Фроста, или еще кого-то из группы, дать ему урок-другой ближнего боя, но всегда находилась поблизости и следила чтобы ее подопечного ненароком не покалечили. Порой заставляла его часами сидеть на одном месте, или стоять на одной ноге, как дурная цапля, называя это медитацией. Но и это он выполнял без пререканий, тоже слыхал о таком, хоть раньше и не практиковал.

А вот теперь она оставила его наедине с мертвым городом. Значит так нужно. Скоро она вернется, и они отправятся назад. Вим рискнул немного поворочаться, чтобы размять затекшее тело. Где-то вдалеке раздалось три выстрела. От неожиданности его подбросило: точно так же звучал ее пистолет. Но почему Лиса не воспользовалась бесшумным винторезом? Неужели что-то случилось?

Терпения Вима хватило еще на полчаса. Вот сейчас совсем рядом появится знакомая пара ног в черных кедах, раздастся тихий свист и все снова станет хорошо. От двора, в котором она его оставила, до госпиталя каких-то несколько сотен метров. Почему ее до сих пор нет?

Вим не выдержал и на свой страх и риск выбрался наружу. Небо не упало. Неведомые твари не потянули к нему свои щупальца.

Он был один, и он был готов действовать на свой страх и риск. Вим быстро добрался до госпиталя и увидел во дворе двоих военных, стоявших над фонтаном, из которого торчали чьи-то ноги. Один из военных что-то лопотал в рацию, второй смотрел по сторонам. Проскользнувшего мимо наемника они не заметили, да и не ожидали увидеть.

Вим обошел здание, прополз через кусты, с разбегу запрыгнул на пожарную лестницу, быстро взобрался и перевалился через парапет в перекате выхватывая из-за спины автомат. Но стрелять было уже не в кого: его наставница погибла и забрала с собой своего убийцу.  Он пролежал на крыше без движения пока военные не ушли. Потом стащил с тела Лисы мертвого фанатика (тяжелый, гад), отстегнул с ее бедра ножны, повесил себе на пояс и вложил в них перепачканный запекшейся кровью монолитовца черный зазубренный клинок. Потом он долго сидел возле тела наставницы и смотрел в ее остекленевшие глаза, такие же серые и мертвые как небо над пустым городом. Когда спустилась ночь, он накрыл ее лицо и продолжил сидеть отгоняя от тела крыс да изредка поглядывая вверх, где в разрывах туч порой показывались колючие звезды.

Под утро Вим увидел яркую падающую звезду. Он проводил ее глазами и решительно поднялся на ноги.

— Прощай, мама Лиза, — тихо сказал он и закинул на плечо автомат. — Да знаю, знаю. К Чикатиллычу. А что делать? Спасибо тебе. И еще раз прощай.

В предрассветных сумерках он спустился с крыши и пошел искать обратную дорогу…